Брат принес в дом страсть и объявил себя хозяином. Однако я быстро поставила его на место.

 

Тот момент тишины, который пережила Лиза, когда её оставили одну в своей комнате впервые за несколько месяцев, без следов других людей за стеной. Но этот мир ещё предстояло пережить, и её жизнь рушилась под давлением нежеланных гостей.

 

 

—

 

Лиза вернулась домой после долгой смены в аптеке, где она работала фармацевтом. На вешалке в коридоре висело чужое пальто — чёрное, с вытертым воротником и ярко-жёлтой подкладкой. Лиза замерла, прислушиваясь к звукам из кухни: её младший брат Максим и кто-то ещё. Женщина. Лиза тихо сняла обувь и вошла в коридор, стараясь не выдать своё присутствие.

 

— Лиза, ты дома? — крикнул Максим, заметив её тень. — Подходи, познакомься!

 

На кухне у плиты стояла женщина лет тридцати пяти, с короткими волосами и уверенной улыбкой. Она держала сковороду так, будто готовила в этой кухне всю свою жизнь.

 

— Это Марина, — представил Максим с блеском в глазах. — Она теперь будет жить с нами. И её дочь Соня.

 

Лиза почувствовала, как кровь приливает к вискам.

 

— Она будет жить с нами? — спросила она, пытаясь сохранить спокойствие в голосе. — И когда ты собирался мне об этом сказать?

 

Максим покраснел, почесал затылок.

 

— Ну, я думал, тебе не будет возражений… Ты же всегда за семью.

 

— Семья? — Лиза сжала кулаки. — Это моя квартира, Макс. Моя. Ты привёл сюда незнакомых людей и решил, что теперь они будут командовать?

 

Марина поставила сковороду на плиту и повернулась, скрестив руки.

 

— Лиза, давай без скандалов, — сказала она спокойно, но с лёгкой насмешкой. — Мы взрослые люди. Если что-то не устраивает, можем обсудить.

 

— Обсудить? — Лиза горько улыбнулась. — Ты переехала ко мне без спроса. Ты думаешь, что это нормально?

 

— Я не переезжала, — перебила Марина. — Это предложил Максим. Он сказал, что тебе всё равно, кто здесь живёт, лишь бы порядок был.

 

Лиза посмотрела на брата. Он опустил глаза, как будто были инструкции, как избежать этого разговора.

 

— Максим, ты серьёзно? — спокойно спросила она. — Ты сказал, что мне всё равно?

 

— Лиз, я не хотел тебя злить, — прошептал он. — Просто… У Марины и Сони негде жить было. Я думал, ты поймёшь.

 

— Пойму? — Лиза сделала шаг вперёд. — Ты привёл их сюда, не предупредив. Они трогают мои вещи, всё передвигают! Вчера я нашла свою любимую чашку в мусорке, ту с ромашками, Макс!

 

Марина пожала плечами.

 

— Она была старая. Я решила, что не стоит её оставлять. Не думала, что ты так привязалась к старой чашке.

 

Лиза от возмущения чуть не задохнулась.

 

— Ты решила? И кто ты такая, чтобы решать за меня?

 

— Хватит, — вмешался Максим, подняв руку. — Лиза, ты всегда драматизируешь. Может, просто расслабишься? Ты же говорила, что устала.

 

Лиза замерла, глядя на брата. Это был тот же Максим, которого она защищала в школе, когда его дразнили за очки. Тот, для кого она готовила ужин, когда их мать умерла, а он пропадал с друзьями на несколько дней. Тот, ради кого она отказалась от своей мечты уехать в другой город, чтобы он не остался один.

 

— Расслабиться? — снова сказала она. — Ты мне предлагаешь выйти из моего дома?Марина усмехнулась, как будто это было забавное недоразумение.

 

— Никто тебя не выгоняет, Лиза. Просто… теперь нас тут трое. И всем нужно уживаться.

 

— Уживаться? — тихо повторила Лиза, чувствуя, как внутри всё сжимается. — С людьми, которых я не звала и которые считают нормальным выбрасывать мои вещи?

 

Соня — девочка лет восьми, с тугими косичками и большими испуганными глазами — заглянула в кухню из коридора, будто почувствовала, что говорят о ней.

 

— Мам, я могу взять ещё печенье? — спросила она, не глядя на Лизу.

 

Марина кивнула, даже не обернувшись.

 

— Конечно, бери, зайка.

 

Лиза вдруг поняла: её дом больше не принадлежит ей. Даже печенье, купленное ею на прошлой неделе, теперь раздавалось с чьего-то чужого разрешения.

 

— Максим, — сказала она уже спокойнее, почти холодно, — я даю вам троим три дня. Через три дня вы должны уйти. Все.

 

Максим поднял голову, в его глазах зажглось возмущение:

 

— Ты что, серьёзно?

 

— Более чем. Ты забыл, кто платит за эту квартиру? Кто её оформлял? Кто её ремонтировал?

 

Он помолчал. Марина нахмурилась:

 

— Лиза, это не по-человечески. У нас с Сони нет куда идти.

 

— Это не моя проблема, — отрезала Лиза. — Вы уже вторглись в мою жизнь без спроса. Я больше не собираюсь молчать.

 

Она развернулась и пошла в свою комнату, закрыв за собой дверь с такой силой, что посуда на кухонной полке задрожала. Сев на кровать, Лиза позволила себе, наконец, выдохнуть. Она знала — это будет битва. Но этот дом был её, и она не собиралась отдавать его без боя.

 

 

—

 

Через час она вышла, чтобы взять воды. Марина уже сидела в гостиной, пролистывая каналы на её телевизоре, а Соня рисовала фломастерами на журнальном столике, не подстелив даже листа бумаги. Максим стоял у окна и сразу повернулся к сестре:

 

— Лиз, давай поговорим. Нормально, без крика.

 

— Хорошо, — ответила она. — Тогда скажи мне: когда ты успел перестать быть моим братом и стать обузой?

 

Его лицо изменилось. Но она не ждала ответа.

 

— Вы уезжаете. Точка. Хочешь — звони отцу Марины, бывшему мужу, волонтёрам, кому угодно. Но ты больше не делаешь здесь правил.

 

Марина, не отрывая взгляда от экрана, бросила:

 

— Ты очень жестока, Лиза. Но знаешь, ты ещё пожалеешь. Такие, как ты, всегда в итоге остаются одни.

 

Лиза подошла к телевизору, выдернула вилку из розетки и спокойно сказала:

 

— Может быть. Но лучше быть одной, чем с теми, кто считает твою доброту поводом сесть тебе на шею.

 

 

—

 

На следующее утро Марина не готовила завтрак. Максим не вышел из комнаты. Соня только тихо спросила у Лизы:

 

— А вы злитесь на нас, тётя?

 

Лиза посмотрела на неё и вдруг почувствовала жалость — не к Марине, не к Максиму, а к этой девочке, которую снова собирались тащить по чужим домам.

 

— Я злюсь, Соня, — честно ответила она. — Но не на тебя.

 

И ушла на работу, впервые за долгое время чувствуя, что возвращение домой не будет таким мучительным.

 

 

—

 

Три дня прошли быстро. На третий вечер Лиза вошла в квартиру, и там стояла тишина. Ни запаха жареного лука, ни голосов из кухни, ни чужих пальто в коридоре. Только сложенный плед на диване, пустая кружка с ромашками — как извинение, которое никто не озвучил, — и записка.

 

«Лиза. Ты была права. Прости, что поставил тебя в такую ситуацию. Мы с Мариной уехали к её подруге, там поживём, пока я что-нибудь не решу. Я не хотел, чтобы всё так вышло. Спасибо за всё, что ты делала для меня. Максим.»

 

Лиза села на диван и долго смотрела в одну точку. Потом подняла кружку с ромашками и невольно улыбнулась. Она не чувствовала радости. Но и пустоты тоже больше не было. Только лёгкое, тихое ощущение свободы. И одиночества. Настоящего — но уже не разрушительного.

 

 

—

 

Прошло две недели.

 

Однажды вечером, когда Лиза возвращалась домой, у подъезда она увидела знакомую фигурку. Соня сидела на ступеньках, прижав к груди потрёпанную куклу.

 

— Соня?

 

Девочка подняла глаза и встала.

 

— Мама послала меня к тёте Наташе, но там никого не было. А папа меня не берёт. Я не знала, куда идти… и пришла к вам.

 

Лиза опустилась на корточки рядом, не зная, что сказать. Она взглянула в глаза девочке и увидела в них ту же тишину, которую недавно чувствовала сама. Тишину одиночества.

 

— А мама?

 

— Они с Максимом поссорились. Я не знаю, где она теперь…

 

Лиза медленно выдохнула и обняла Соню.

 

— Ладно, — тихо сказала она. — Пойдём домой. Сегодня ты останешься у меня.

 

 

—

 

Этим вечером Лиза заварила какао в двух чашках. В одной была ромашка. Она поставила чашки на стол, накрыла стол салфеткой — под рисунок Сони — и села напротив.

 

Соня ела печенье и вдруг посмотрела на Лизу:

 

— А вы не прогоните меня?

 

Лиза улыбнулась и погладила её по голове.

 

— Нет, зайка. Но с одного условия.

 

— Какого?

 

— Больше никаких рисунков на столе без подложки.

 

Соня кивнула серьёзно, будто это был договор на всю жизнь. А потом внезапно, по-детски резко, вскочила и обняла Лизу.

 

— Вы добрее, чем вы думаете.

 

Лиза закрыла глаза. И впервые за много месяцев — может, даже лет — почувствовала: в доме снова живёт не только она. А вместе с кем-то — может быть, приходит и счастье. Не громкое. Но настоящее.

 

Сердце её стучало ровно. Но как-то по-новому. С теплом.

 

И тишина в её комнате теперь больше не казалась такой страшной.