Варвара перебирала вещи в шкафу, когда раздался резкий звонок. На пороге, сверкая натянутой улыбкой, стояла свекровь — Галина Степановна.

 

— Здравствуй, дорогая! Чайку попить зашла, — бодро объявила она, переступая порог без приглашения.

 

— Проходите, — Варвара натянуто улыбнулась, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Сейчас закончу с вещами, сядем.

 

Они переместились в гостиную. Варвара продолжала аккуратно складывать одежду, а свекровь устроилась в кресло, не сводя с неё оценивающего взгляда.

 

Внезапно взгляд Галины Степановны упал на пакет у кресла. Она заглянула внутрь — и ахнула, будто увидела нечто непристойное.

 

— Варвара! Да как тебе не стыдно?!

 

— Опять накупила ветоши! — цокнула языком свекровь, указывая на разложенные пакеты.

 

— Это старые вещи, — устало ответила Варвара. — Разбираю шкаф.

 

— А мой сын знает, на что ты деньги переводишь? — ехидно поинтересовалась Галина Степановна.

 

— Я сама зарабатываю, если что, — резко бросила Варвара, ускоряясь, лишь бы закончить этот разговор.

 

Но свекровь не унималась. Она вытащила из пакета платье и стала разглядывать его, будто улику.

 

— В таком разве что по трактирам ходить, — процедила она с презрением.

 

— На нём бирка. Я его даже не надевала, — холодно ответила Варвара, протягивая руку.

 

— И слава Богу! — фыркнула Галина Степановна, нехотя отдавая платье. — В твои-то годы уже пора скромнее одеваться.

 

— Мне двадцать девять, а не пятьдесят, — сквозь зубы напомнила Варвара.

 

— В твоём возрасте приличные женщины закрывают колени, а не выставляют всё напоказ! — пропела свекровь. — Вот поэтому у меня внуков нет!

 

— Какое отношение мой гардероб имеет к детям?! — голос Варвары дрогнул от ярости.

 

— Самое прямое! Раз одеваешься как продажная, значит, ищешь себе молодого, — с мудрым видом заключила Галина Степановна.

 

Варвара побледнела:

 

— То есть, по-вашему, замужняя женщина должна ходить в мешке?

 

— Жена должна выглядеть скромно! — свекровь стукнула кулаком по столу. — А твоё бельё! Я просто в шоке!

 

— Вы лазили в мои вещи?! — Варвара чуть не задохнулась от гнева.

 

— Не лазила! Само попало на глаза в ванной, — отмахнулась та. — Носить такие верёвочки — позор!

 

— Вы серьёзно? — Варвара сжала кулаки. — Может, мне бюстгальтер из брезента сшить?

 

— Приличные женщины вообще такое не носят! — взорвалась свекровь.

 

— Я молода и имею право нравиться себе! — выдохнула Варвара.

 

— Врешь! Ты специально дразнишь чужих мужиков! — Галина Степановна театрально заломила руки.

 

— Думайте что хотите, — устало бросила Варвара. — Но носить я буду то, что мне нравится.

 

— С тобой говорить — как об стенку горох! — рявкнула свекровь и вышла, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла.

 

Когда вечером вернулся муж, Сергей, Варвара тут же выложила ему всё.

 

— Мама говорила, что ты одеваешься слишком вольно, — неуверенно улыбнулся он. — Не принимай близко к сердцу. И… может, при ней не стоит носить прозрачные блузки — её это бесит.

 

— Да её всё бесит! — вспыхнула Варвара.

 

— Побурчит и отстанет, — отмахнулся Сергей.

 

Но он ошибался.

 

Через месяц всё повторилось. На этот раз Галина Степановна явилась с новым «доказательством»:

 

— Ты фотки в интернет выкладываешь! Мои подруги видели! Весь район обсуждает!

 

— Им просто завидно, — спокойно ответила Варвара.

 

Свекровь фыркнула и ушла. Варвара вздохнула с облегчением, надеясь, что это конец.

 

Но она ошибалась.

 

Когда через полгода они с Сергеем уехали в отпуск, оставив свекрови ключи «на всякий случай», они и представить не могли, что найдут по возвращении.

 

Варвара застыла на пороге: гардероб был опустошён.

 

— Это она! — прошептала она, обежав комнаты. — Ключи были только у твоей матери!

 

— Не может быть, — замялся Сергей. — Сейчас позвоню.

 

Но Галина Степановна заливалась в трубку:

 

— Я? Да что ты, сынок! … Сергей молчал, слушая голос матери, который становился всё громче и возмущённее. Он бросил взгляд на Варвару — та стояла, сжав губы, лицо побелело.

 

— Хорошо, мама, — глухо сказал он и отключил. — Говорит, что ничего не трогала. Может, ты где-то сама убрала?

 

— Сергей, ты серьёзно? — Варвара не верила своим ушам. — Все мои платья, юбки, даже бельё — исчезли! Это не «убрала»!

 

— Я просто пытаюсь разобраться…

 

— Нет, ты пытаешься сделать вид, что ничего не случилось! — Варвара вдруг почувствовала, как внутри всё надрывается. — Она ворвалась в мой личный мир и украла часть меня, а ты оправдываешь её!

 

Сергей отвернулся.

 

В тот вечер Варвара не могла уснуть. Её любимые вещи — как страницы дневника, как воспоминания о разных этапах жизни — исчезли. Унесены. Выброшены. Уничтожены. А главное — предательски проигнорированы человеком, который должен был её защищать.

 

На следующий день она тихо собрала чемодан.

 

— Куда ты? — спросил Сергей, хмурясь.

 

— К подруге. Мне нужно подумать. Мне нужно… просто дышать.

 

— Варя, ты перегибаешь.

 

— А ты — нет, — сказала она и ушла.

 

 

—

 

Неделя прошла в молчании. Сергей не звонил. Варвара жила у Лены, подруги с университета, и пыталась понять, где та грань, после которой любовь становится уступкой, а семья — тюрьмой.

 

И вдруг — звонок.

 

— Варвара? Это я. Мама Сергея.

 

— Что вы хотите? — её голос стал ледяным.

 

— Поговорить. Вживую. Прошу тебя.

 

Варвара приехала — больше из любопытства, чем из желания идти навстречу.

 

Галина Степановна сидела на лавочке у подъезда. В руках — пакет с вещами. С теми самыми. Аккуратно сложенные. Почти все.

 

— Я… я сожгла не всё, — выдохнула она. — Но кое-что спаслось. Прости меня, Варвара.

 

— Почему вы это сделали?

 

Старуха долго молчала, потом прошептала:

 

— Потому что ты свободная. А я никогда не была. Меня женили в девятнадцать, я всю жизнь слушалась, терпела… А ты — такая другая. Ты жила, как хочешь. И я… завидовала. Прости.

 

Варвара смотрела на неё, не веря. И впервые — увидела не монстра, а женщину. Одинокую, усталую, сломленную жизнью.

 

Она забрала пакет и ушла, не сказав ни слова.

 

Но вечером написала Сергею: “Мне нужно время. И тебе тоже. Если ты когда-нибудь решишь, что хочешь быть не сыном, а мужем — дай знать.”

 

И, закрыв чемодан, Варвара вернулась к себе. Настоящей. Свободной. Живой.

 

Спустя несколько месяцев жизнь Варвары изменилась. Она сняла небольшую, но уютную квартиру недалеко от работы. Каждое утро начинала с кофе и утренней пробежки — то, на что раньше не хватало ни сил, ни свободы. Она заново училась быть собой, без постоянных упрёков, без оправданий.

 

Сергей иногда писал. Сначала — сухо, потом — с раскаянием. Но Варвара не торопилась отвечать. Она читала между строк: не было там готовности изменить что-то по-настоящему, а была лишь тоска по привычному.

 

Однажды, придя домой, она нашла в почтовом ящике письмо. Настоящее, написанное от руки. От Галины Степановны.

 

> «Я стараюсь понять, где я ошиблась. Может, поздно. Но ты была права — нельзя жить чужой жизнью. Я записалась на курсы живописи. Всегда мечтала, но боялась, что меня засмеют. Спасибо тебе — за то, что показала: можно быть собой. Прости меня, Варвара.»

 

 

 

Варвара долго держала письмо в руках, прежде чем положить его в ящик с надписью «важное». Она не знала, будут ли они близки. Но знала — теперь она не позволит стереть свою личность ни под предлогом «семьи», ни во имя «традиций».

 

Спустя год она встретила Илью. Совершенно случайно — в книжном магазине. Он не спрашивал, почему она не звонит матери мужа. Он восхищался её силой, её независимостью. Он просто принимал её такой, какая она есть. И этого было достаточно, чтобы снова поверить в любовь.

 

И, когда однажды Варвара достала то самое платье, которое когда-то вытащила из пакета Галина Степановна и назвала «для трактиров», она надела его — не чтобы доказать что-то кому-то, а потому что чувствовала себя в нём красивой.

 

Потому что она снова принадлежала себе.