— Выбирай: или мы вместе едем на море летом🏖, или я поеду одна, а ты собираешь вещи и валишь жить на дачу к своей мамочке! Солнце сгорало в закате, как мечта, которую слишком долго откладывали. Алина сидела за кухонным столом, глядя на чашку с давно остывшим кофе, и чувствовала, как внутри закипает что-то давно подавляемое. Напротив неё, уткнувшись в телефон, сидел её муж Максим, будто не замечая её взгляда, острого, как нож. — Максим, — голос Алины был тихим, но твёрдым, — я устала. Пять лет, и ни одного нормального отпуска. Или мы едем летом на море вместе, или я еду одна. А ты… можешь отправляться к своей маме на дачу. Навсегда. Максим медленно поднял глаза, его брови поползли вверх. — Опять ты за своё? — он отложил телефон с явным раздражением. — Мама ждёт нас, Алин. Кто ей поможет? Она одна, ей тяжело. — Тяжело? — Алина резко встала, стул скрипнул по линолеуму. — Твоей маме пятьдесят пять, и она таскает мешки с картошкой, пока мы с тобой красим её заборы и копаем грядки! А потом она пьёт чай под вишней и раздаёт нам новые задания. Это не помощь, Максим, это эксплуатация! — Ну что ты драматизируешь? — Максим скрестил руки. — Это нормально — помогать родителям. Все так делают. — Все? — Алина хмыкнула. — Наши друзья летают в Турцию, Грецию, на Бали, в конце концов! А мы? Помнишь, как два года назад мы вместо пляжа рыли канаву для её нового сарая? Или три года назад, когда красили дом в сорокаградусную жару, а твоя мама жаловалась, что мы «неправильно держим кисть»? Максим закатил глаза. — Алина, маме нужен уход. У неё давление, ты же знаешь. — Давление? — Алина остановилась, её голос стал ледяным. — В прошлом году она с этим «давлением» полола грядки быстрее меня, а потом сидела с соседкой за вином до полуночи. Я всё видела, Максим. — Ты просто не любишь мою мать, — буркнул он, возвращаясь к телефону. — Я не люблю, когда меня используют, — отрезала Алина. — И тебя, кстати, тоже. Пять лет, Максим. Пять лет я жертвую своими мечтами ради твоей мамы. Я хочу на море. Хочу загорать, а не гнуть спину на её огороде. Хочу коктейль на пляже, а не мозоли от лопаты. Телефон Максима завибрировал. На экране высветилось: «Мама». Алина сжала губы. — Ну конечно, — процедила она. — Главный режиссёр нашего лета. Максим ответил, его голос смягчился: — Да, мам… Да, помню про дачу… Конечно, приедем. Алина прикрыла глаза. Всё как обычно. Её мнение — пустой звук. — Что? В июне? — продолжал Максим. — Но мы с Алиной… Она насторожилась. Неужели он вспомнил о ней? — Ладно, мам, понял. Будем, — закончил он и повернулся к жене. — Мама говорит, в этом году надо крышу сарая перекрывать и новый парник ставить. Ещё тётя Лариса с дядей Колей приедут. — Ещё скажи, что Светлана Викторовна записалась на танцы и будет отсутствовать, пока мы вкалываем! — Алина скрестила руки. — Это не отдых, Максим. Это бесплатная рабочая сила для твоей мамы. — Перестань, — он попытался улыбнуться. — Она просто хочет, чтобы вся семья была вместе. — Вместе? — Алина рассмеялась, но смех был горьким. — Твоя мама хочет, чтобы мы пахали, пока она раздаёт приказы. А ты каждый раз соглашаешься. Максим посмотрел на Алину так, будто впервые её увидел. Как будто слова, которыми она говорила пять лет, наконец пробили стену равнодушия.

 

— Так ты… серьёзно? — в его голосе было что-то между испугом и неверием. — Ты поедешь одна?

 

— Да, Максим. Я уже купила билеты. На июль. Турция, отель у самого моря. Всё включено. Без лопат и без парников, — она говорила спокойно, но внутри её голос дрожал. От усталости. От страха. От решимости.

 

Максим опустил глаза. Пальцы нервно перебирали край телефона.

 

— Ты не спросила моего мнения.

 

— А ты когда в последний раз спрашивал моё? — тихо ответила она. — Ты просто решаешь за нас двоих. А я больше не “нас”. Я — я. И я выбираю жить, а не ждать, когда твоя мама назначит следующий субботник.

 

Он молчал. Потом встал, прошёлся по кухне. Заглянул в окно — закат алел, как кровь на горизонте. Пылал, как сгоревшие годы, что они могли бы провести иначе.

 

— А если я выберу тебя? — неожиданно спросил он. — Если я скажу маме, что в этом году мы не приедем?

 

Алина взглянула на него долго и пристально. Надежда и боль встретились в её глазах, как два берега, которые давно не соединял мост.

 

— Тогда покупай второй билет. Но если ты соврёшь, хотя бы раз… если снова всё сведётся к «мама сказала» — я уеду. И уже не на неделю. А навсегда.

 

Максим молчал. И в этом молчании было больше слов, чем он когда-либо ей говорил.

 

Алина вышла на балкон. В лицо ударил ветер, солёный, как море её мечты. Где-то там уже ждало солнце, коктейль с мятой и тишина. Настоящая. Без указаний. Без команд. Без огорода.

 

Сзади послышались шаги. Он вышел следом.

 

— Турция, говоришь? — тихо. — Никогда там не был.

 

Она улыбнулась впервые за долгое время.

 

— Самое время начать.

Максим ещё долго стоял на балконе, глядя в вечер, где небо уже укрылось фиолетовой вуалью. Алина рядом молчала, но её молчание было другим — не наполненным обидой, а чем-то новым, неуверенно-тёплым, как шаг по песку после долгой зимы.

 

— Алина… — он наконец нарушил тишину. — Я не знаю, получится ли у меня… сразу. Сказать маме «нет» — это как будто предать что-то привычное. Но я понимаю: предаю я не её, а тебя. Нас.

 

Она кивнула. Он впервые говорил без оправданий. Без спешки. По-настоящему.

 

— Я не прошу тебя рвать связи, Максим. Я прошу дать нам шанс. Отдых — это не каприз. Это жизнь. Это то, что даёт силы любить, прощать, быть рядом. А мы… мы выгорели. Ты не заметил?

 

Он посмотрел на неё, и в его глазах впервые за долгое время — боль, но и свет.

 

— Я всё скажу маме. И не приедем. И сарай пусть подождёт. Я хочу поехать с тобой. Не потому что ты поставила ультиматум. А потому что я устал жить не своей жизнью.

 

Она закрыла глаза. И впервые за долгие месяцы — не от усталости, а от облегчения.

 

 

—

 

Прошло два месяца.

 

Пальцы Алины скользили по поверхности бокала с лимонадом, в то время как солёный бриз раздувал её лёгкую накидку. Максим лежал рядом на шезлонге, прикрыв глаза. Он выглядел иначе — легче, мягче, спокойнее.

 

Они не говорили много. Слова были не нужны. Он держал её за руку — и в этом было всё: прошение, благодарность, выбор.

 

На телефон пришло сообщение от его матери:

«Хорошего отдыха. Я справлюсь. Главное — будьте счастливы.»

 

Максим посмотрел на экран, потом перевёл взгляд на Алину. Она улыбнулась.

 

Он наклонился и прошептал:

 

— Спасибо, что не ушла. Спасибо, что не сдалась.

 

— Я просто вспомнила, как хочется жить. И поверила, что ты — со мной. По-настоящему.

 

А за их спинами плескались волны. Как напоминание: счастье всегда рядом. Надо лишь выбрать. И решиться.