Вышвырнул жену в овраг, как мусор, а на третий день пировал на свадьбе.

 

Развод с Анатолием обрушился на Риту, как гром среди ясного неба. Она всё ещё не могла прийти в себя. Думала: что может быть страшнее предательства? Оказалось — может. Хуже всего было его равнодушие.

 

— Может, я бы даже простила тебя, Толя… — прошептала она однажды, задыхаясь от слёз.

 

— А как же Серёжа? — голос её дрожал, в глазах стояло отчаяние. — Мы ведь вместе росли, он же твой сын!

 

— Как-как… — он даже не глянул на неё, будто разговаривал с пустым местом. — Бывает, распадаются семьи. Не первые вы, не последние. Давай без сцен. Я люблю Свету. И остаюсь с ней.

 

После этого начались споры, истерики, унижения. Анатолий не собирался ничем делиться — впрочем, делить особо и не было чего. Квартира была записана на него ещё до брака, так что выгонять жену с ребёнком он не стал. Просто указал на выход:

 

— У тебя же есть домик в пригороде. Вот и живите там.

 

Теперь они с семилетним Серёжкой ютились в старом, почти заброшенном доме, где две комнаты считались за простор. Единственное, чего Анатолий не оспаривал — это право Риты на сына. Обещал даже помогать, хоть и добавил сухо: «иногда встречаться».

 

А потом — тишина. Ни звонка, ни копейки. Только суд назначил алименты, которые Толик благополучно игнорировал. А Рита… Рита не знала, как их добиваться. Ни времени, ни сил — ни на суды, ни на приставов.

 

«Лучше потрачу силы на работу», — решила она. Преподавала математику в школе, а по вечерам подрабатывала репетитором. Уставала до изнеможения, но гордилась собой: всё делала сама, ни от кого не зависела.

 

Но бывали вечера, когда её оптимизм исчезал бесследно. Как сейчас — за окном завывала метель, темень сгущалась, как густой дым. Серёжка уже задремал, а на столе лежала гора тетрадей, которая казалась нескончаемой. До зарплаты оставалась неделя, а в кошельке — две мятые купюры.

 

Именно в такие минуты Рите казалось, что её маленький мирок вот-вот утонет в волнах отчаяния.

 

И вдруг — стук в дверь.

 

Кто мог прийти в такую погоду? Просто так никто не ходит. Но она всё же открыла.

 

На пороге стоял незнакомый пожилой мужчина, весь в снегу. По лицу было видно — замёрз до костей.

 

— Простите, можно перегреться, хозяйка? С дороги сбился, совсем замёрз… Можно просто здесь, у порога?

 

Рита вздохнула. Он был слишком легко одет для такой стужи. Внутри всё сжалось от жалости.

 

— Зачем же у порога? Проходите, — широко распахнула она дверь. — Раздевайтесь, идите на кухню. Чаем согреетесь.

 

Старик нерешительно стоял, прижимая к себе узелок.

 

— Кладите сюда, — мягко улыбнулась она. — Никто ничего не возьмёт.

 

На кухне он немного отогрелся и рассказал, что сбился с дороги, забрёл в пригород. Голос дрожал, движения были медленными.

 

— В городе бы нашёл, где переночевать, а сейчас… — развёл руками. — Не добраться. Так устал, да и погода — сами понимаете. Можно у вас переночевать?

 

Он с надеждой посмотрел на Риту. В его глазах был страх — страх быть отвергнутым.

 

— Что ж… — мысленно вздохнула она. — Конечно, оставайтесь. Только учтите — у меня не дворец. Гостевой комнаты нет.

 

— Да хоть в коридоре! — махнул он рукой. — Какая там комната…

 

Но Рита всё-таки уложила его в свободной спальне. Он поблагодарил и тут же уснул.

 

Она уже хотела убирать посуду, как вдруг услышала радостный визг:

 

— Мам! Мам! Смотри, кто у нас!

 

Она вошла и увидела щенка — он вылез из того самого узелка. Наверное, отогрелся, решил познакомиться с новым домом и разбудил ребёнка. Рита не рассердилась. Только улыбнулась и взяла малыша на руки.

 

«Может, это знак?» — мелькнуло у неё в голове.

 

— Мам, а он теперь с нами будет жить? Он такой милый! — Серёжа прижимал щенка к себе, как сокровище.

 

— Видимо, так получилось, — улыбнулась Рита. — А теперь иди спать. Завтра разберёмся.

 

Утром гость проснулся и представился:

 

— Меня зовут Олег Борисович. И, честно говоря… я недавно вышел из заключения.

 

Рита напряглась.

 

— Не бойтесь, — поспешил он. — Я не беглый. Просто жизнь так повернулась. Был врачом в деревне, люди мне доверяли. Но один пациент умер… суд, лишение лицензии, срок. Пока сидел — жена оформила всё на себя и исчезла. Сын в городе, но я его не ищу. Не хочу позора.

 

Рита не знала, зачем ждёт. Он был чужим человеком. Но почему-то она верила. Что-то в нём вызывало доверие.

 

— Ладно, Олег Борисович, — сказала она однажды вечером. — Оставайтесь пока. На мороз не выгоню.

 

— Спасибо тебе, Риточка, — растрогался он. — Только я не один, — кивнул на узелок.

 

— Мы уже знакомы, — засмеялась она. — Серёжа дал ему имя — Лорд.

 

— Лорд! — просиял Олег Борисович. — Я его нашёл в снегу. Не мог бросить…

 

На этом месте история продолжает развиваться, приводя к крепкой, родной и удивительно тёплой семье, выросшей из боли, метели и случайного стука в дверь.