– Господи, хотя бы он не мучился! Такой уход легкий. Говорят, кому так везет, тот был святым при жизни. Жаль, что совсем молодой. Не увидел, как взрослеет его сын, – Нина Семеновна старалась утешить саму себя. Ей было нужно как-то пережить то, что единственного наследника, ее кровинушки не стало. А вот его жена Аня считала по-другому. Только она знала, каким был покойный Павел на самом деле. А потому без всяких сожалений воскликнула: – Жаль, что он не мучился! Я бы хотела, чтобы он жил. И мучился!!! – злобно ответила она свекрови. Та отпрянула. Она не ожидала таких слов от тихой невестки. Нина Семеновна сочла ее выходку реакцией на стресс. И тут же обеспокоенно предложила: – Аня, ты оставь Сережу у меня! Со мной ему будет лучше! Для меня он последняя память о сыне. А ты молодая. Устроишь еще свою жизнь! – Сережу? – оторопела Аня, – нет. Он никогда не будет жить с вами. Я сама воспитаю своего сына. – Аня, ну, что ты такое говоришь? Тебе сейчас трудно. Ты не можешь смириться с утратой мужа. Как ты сможешь заботиться о Сереже? Но Аня твердо ответила: – Я смогу. Более того, через несколько дней я уеду. Я решила переехать в деревню. Там стоит бабушкин дом. Я поселюсь там и начну жизнь с чистого листа. И я никогда, никогда не отдам вам моего Сережу! Больше всего на свете Аня боялась, что кто-то узнает правду о ее сыне. Пятилетнему мальчику диагностировали редкую аномалию. Она пока никак не проявлялась внешне. Но порой он впадал в беспричинную агрессию. Специалисты, с которыми консультировалась женщина, в один голос говорили: – Намучаетесь вы с ним. Вы справляетесь, пока он маленький. Но когда он станет взрослым мужчиной, он будет сильнее вас. Таких людей помещают в специальное учреждение. И лучше, если Сережа привыкнет к нему с детства. Ему будет проще адаптироваться. Но Аня не отдала своего малыша. Она надеялась, что специалисты ошибаются в своем вердикте. И ее Сережа – обычный мальчик. Просто он не такой, как все. Ее муж Павел был человеком суровым. Он считал, что сын – показатель его мужества, состоятельности. А потому он бы никогда не принял больного ребенка. В этом Аня не сомневалась ни минуты. Вот он бы легко согласился с мнением врачей. И ее Сережу поместили бы в специальное учреждение. А потому она ничего и никогда не говорила мужу и свекрови. Для них Сережа был обычным ребенком. Немного замкнутым, немного агрессивным, немного непонятным. Но каждый ребенок уникален. И никто не придавал особого значения нелогичным поступкам мальчишки. Павел был не просто суров. Он был жестоким. Сколько Аня слез пролила, замазывая синяки и ссадины тональным кремом, знал только Господь. Но женщина не могла уйти от мужа. Он грозил ей, что найдет даже на краю света. И тогда несдобровать ни ей, ни маленькому сыну. Более того, он ставил жене в упрек ее желание разорвать отношения. Павел считал, что тогда она отправится к другому мужчине, от которого, скорее всего, и родила Сережу. Эта мысль ущемляла его гордость и разжигала ревность. Его съедала злость. И Аня снова приходилось терпеть адские муки. Потом Паша пристрастился к горячительным напиткам. И жизнь стала невыносимой. Свекровь считала, что Аня виновата в пристрастии сына. По ее мнению, у хороших жен мужья не гуляют и не позволяют себе лишнего. Теперь женщина терпела еще и от свекрови. Но в один прекрасный день все закончилось. Павла нашли лежащим на полу в кухне. Около него валялась ополовиненная бутылка. Так кончают свою жизнь миллионы алк0голиков. И Паша не стал исключением. Сначала Аня, действительно, сожалела о том, что уход мужа был таким легким. Она хотела бы, чтобы он стал инвалидом или немощным и мучился так же, как и она. Но поразмыслив, она поняла: так лучше. Теперь никто и ничто ее не держит. Она может уехать от всех. И хранить тайну о сыне без опасений, что ее разоблачат. Свои намерения она реализовала. Уже буквально через месяц Аня собрала нехитрые вещички и отправилась в глухую деревню. Мать не поддержала решения дочери. Она тоже не знала правды о ее положении, а потому сказала: – Аня! Что ты там будешь делать одна с ребенком? Здесь мы тебе поможем. А там, в этой глуши, одни комары да медведи! Не смей никуда ехать! Подумай о ребенке! – Ради него я и еду, – твердо ответила дочь. Мать только качала головой. Она не знала о редкой мутации внука, а потому не поняла намерений Анны. И вот Анна и Сережа далеко. Они в таежной, глухой деревне. Здесь Аня была еще в детстве. Мать привозила ее, чтобы познакомить дочку с бабушкой. Они быстро нашли общий язык. Ане понравилось в селе. Вместе с бабушкой они пекли пироги, топили баню, долили корову Зорьку и ходили в лес, за ягодами. Но это было давно, еще в прошлой жизни, до рождения Сережи. А теперь Аню встретил пустой дом и заросший травой двор. Сережа капризничал. Ему здесь не понравилось. Мать успокаивала сына и говорила: – Сынок, ты увидишь, как здесь хорошо. Сейчас мы с тобой уберемся, покосим траву. Я ведь все умею делать. Меня бабушка научила. Жаль, что я не послушала ее. Она ведь звала меня сюда. Говорила, что в деревне я обрету покой. Зря я ее не послушала. Маленький Сережа, наконец, успокоился. Его внимание привлекли карандаши. И Анна тут же выдала ему альбом, чтобы он рисовал. А сама занялась уборкой. За два дня она привела домик в порядок. Но сейчас решение остаться здесь, уже не казалось единственно верным. Аня призналась сама себе: будет тяжело. Городской женщине нелегко носить воду с колонки, справляться с сорняками и готовить еду в маленькой печке. Тут Анна вспомнила, как бабушка ей говорила: – Устала? Протопи баньку! Банька от усталости избавит. Она не только тело, но и душу лечит. И Аня решила, что настала пора топить баню. Она помнила эту нехитрую науку. И у нее все получилось. Этот успех поднял ей настроение. Она решила, что нужно сходить в магазин, купить что-то к чаю. Так хорошо после бани выпить ароматный чай с вкусными конфетами или пряниками. Анна, взяв сына за руку, отправилась в местный магазинчик. Сережа опять капризничал и вырывался. Ему не хотелось никуда идти. Но мать настойчиво вела его за собой. – Сережа, успокойся, – ласково просила она сынишку, – сейчас мы купим конфет и пряников. И вернемся домой. Будешь опять рисовать! Продавщица в сельском магазине с интересом разглядывала новых покупателей. Она была общительной женщиной, а потому без обиняков спросила: – Надолго ли вы к нам? Знаю, в доме бабки Нюра поселились. – Так, я внучка ее, Аня. Я приезжала к бабушке раньше. Может, вы меня помните, – охотно отвечала женщина. – Нет, девушка, не помню. Я сюда замуж вышла, с соседнего села приехала. Тяжело вам будет с малышом одной. Есть кому помочь? – Нет. Я одна осталась с сыном. Да мне никто и не нужен, – твердо ответила Аня. Не могла же она признаться продавщице, что только так сможет сохранить тайну об аномалии Сережи, – меня Аней зовут. – Аня, вчера свежие конфеты завезли, вот печенье и пряники! Может, колбаски и сыра возьмете? – стала предлагать продавщица. – Да, я возьму всего понемногу. Скажите, а чем вы от комаров спасаетесь? Нет ли каких средств? – Средства есть, конечно, да они от комаров таежных не помогут! Мы привыкли просто. – Что же мне делать? Я-то ничего, терплю. Но мой Сереженька плачет. Они его кусают. – Конечно, где уж городскому ребенку к комарам привыкнуть? Они ведь поедом едят! А вы знаете, что? Отправляетесь-ка в лес. Принесите ветви пихты или можжевельника. Дом дымом обработайте. Комары аромата не переносят! В миг избавитесь от мошки! – Спасибо за совет! Обязательно сегодня же схожу. – Конечно. И сынишку с собой возьмите. Ему будет интересно. Какой-то он у вас неразговорчивый! – Стесняется просто! – поспешно ответила Аня и быстро вышла из магазина. Неужели и здесь ей будут задавать вопросы о сыне? И ей снова придется скрывать от всех правдY

Анна крепко сжала пакет с покупками, стараясь не показывать, как дрожат руки. Она посмотрела на Сережу, который молча держал её за руку, устало оглядываясь по сторонам. В глазах мальчика таилась тревога, которую она не могла развеять никакими словами.

— Мамочка, — тихо сказал он, — я боюсь этих комаров… они будут меня кусать всю ночь?

Анна улыбнулась, хотя сердце колотилось от боли.

— Я знаю, сынок, — прошептала она, — но мы сделаем так, что они не приблизятся к тебе. Обещаю.

Вернувшись домой, она собралась в лес. Тишина и густые ветви пихты наполняли воздух свежестью и каким-то странным спокойствием. Сережа смотрел на маму с робким интересом, словно чувствуя, что здесь, в глубине леса, можно найти что-то настоящее, не похожее на городскую суету и тяжелое прошлое.

Ветви пихты шуршали в руках Анны, и дым в доме вскоре поднялся, наполняя уголки тягучей ароматной дымкой. Сережа стал спокойнее, и впервые за долгое время на его лице появилась маленькая улыбка.

— Мамочка, — сказал он, прислоняясь к ней, — здесь хорошо. Здесь не страшно.

Анна прижала сына к себе, ощущая, как уходит тяжесть последних лет, словно воздух впитывал её страхи и боль.

Прошло несколько месяцев. В деревне появилось тихое счастье — в доме Анны и Сережи. Люди начали привыкать к новой семье, бабушка радовалась, видя, как её внучка с сыном постепенно обретают новую жизнь.

Сережа рос, и хоть в нем по-прежнему жили тени, страхи и странные вспышки гнева, он научился доверять. Анна неустанно работала, чтобы стать для сына и мамой, и другом, и защитой. Она посещала врачей, искала новые методы, училась вместе с ним терпению и любви — безусловной, такой, что не требует объяснений.

Однажды, когда осеннее солнце мягко согревало землю, к дому подошла Нина Семёновна. Она тихо позвала:

— Аня… можно поговорить?

Женщины сели на крыльце. Нина Семёновна взяла руку невестки в свои и, сдерживая слезы, произнесла:

— Я была жестока. Я не знала, через что ты проходишь. Ты боролась не только за Сережу, но и за себя. Прости меня. Ты настоящая мать и сильная женщина.

Анна взглянула на свекровь — в этом взгляде была не ненависть, а понимание, прощение и надежда.

— Спасибо, — ответила она, — теперь я знаю: мы можем жить по-другому. Мы можем быть счастливы.

И в ту же минуту Сережа вышел из дома, протянув маме рисунок — неяркий, но настоящий. На нём была нарисована семья, солнце и дом в лесу — их новый дом.

Слезы радости и облегчения катились по лицам женщин, а в воздухе трепетало тихое чудо — жизнь, рожденная из боли и надежды.