Дверь распахнулась с резким звоном колокольчика, и в кофейню буквально ворвался парень. Высокий, с растрепанными темными волосами, он выглядел так, будто только что проиграл битву с ливнем: куртка промокла насквозь, капли стекали по вискам, а в руках он сжимал зонт, который явно не успел раскрыть. Он неловко стряхивал воду с рукавов, бормоча извинения перед барристой: — Простите, я не хотел устроить тут потоп! Этот дождь просто подкараулил меня за углом. Его голос был теплым, с легкой хрипотцой, и Маша невольно подняла глаза. Он поймал ее взгляд и улыбнулся — так легко и искренне, что она тут же отвела глаза, чувствуя, как щеки начинают предательски розоветь. “Что за глупости”, — одернула она себя, возвращаясь к своему кофе. Но через минуту судьба снова вмешалась. Парень, пытаясь достать кошелек из кармана, уронил телефон — тот с глухим стуком приземлился прямо под Машиным столиком. Она наклонилась, подняла его и протянула хозяину, стараясь не смотреть слишком долго в его темные глаза. — Кажется, это ваше, — сказала она тихо, почти шепотом. — Спасибо! Вы мой спаситель, — он улыбнулся еще шире, принимая телефон. — Меня зовут Саша. Можно угостить вас кофе за помощь? Или хотя бы посидеть с вами, пока я не утоплю что-нибудь еще? Маша замялась. Она не любила спонтанные знакомства, не доверяла людям, которые так легко вторгаются в чужое пространство. Но в его взгляде не было ни капли навязчивости — только любопытство и что-то теплое, почти детское.

Она кивнула, почти незаметно, и указала на свободный стул напротив. Саша снял мокрую куртку, осторожно повесил её на спинку стула и сел, согревая ладони о чашку капучино, которую ему быстро принесла бариста.

Несколько минут они молчали. Маша делала вид, что читает сообщения на телефоне, а он разглядывал витрину с пирожными, будто оттуда зависело спасение его души. Дождь за окном становился всё сильнее, улица расплывалась в потоке воды, и внутри кофейни становилось особенно уютно.

— Вы часто здесь бываете? — наконец спросил он, не глядя прямо на неё.

Маша вздрогнула от его голоса, но ответила:

— Почти каждый день. Это место… оно спокойное. Здесь не нужно никуда спешить.

Он кивнул, будто понял без слов. Несколько капель всё ещё стекали с его волос, и она вдруг подумала, что давно не видела таких искренних людей. Без масок, без бравады.

— А вы? — спросила она, вдруг почувствовав, что хочет знать.

Саша улыбнулся уголком губ:

— Сегодня впервые. Бежал от прошлого, а оказался здесь. Забавно, да?

Маша не знала, что ответить. Слова застряли в горле. Её собственное прошлое тоже было рядом — вечно сидело за соседним столиком, молча напоминая о себе. О том, как ушёл отец, как мать годами не замечала её, как она прятала боль за книгами и кофе.

— Иногда… — начала она и замолчала. — Иногда случайные встречи — это не случайность, правда?

Он посмотрел на неё впервые по-настоящему — внимательно, глубоко, будто заглядывал в самую суть.

— Я на это надеюсь, — тихо сказал он.

И в этот момент что-то сдвинулось. В ней, в нём, в пространстве между двумя чашками кофе. Как будто этот дождь смыл с них обоих нечто тяжёлое, оставив только возможность — быть услышанным. Быть рядом.

И вдруг Маша поняла, что впервые за долгое время ей не хочется, чтобы кто-то уходил.

Они просидели вместе почти час. Разговор лился несмело, как первые капли после засухи — осторожно, с длинными паузами, но в этих паузах не было неловкости. Была тишина, которую разделяют только те, кто интуитивно чувствует одиночество друг друга.

Саша рассказывал о том, как бросил юрфак на последнем курсе и уехал в Питер просто потому, что не мог больше жить в городе, где всё напоминало о нём — о брате, которого не стало. Маша не перебивала, только иногда слегка кивала. В её глазах не было жалости — только понимание.

Она рассказала о матери, которую теперь навещает из чувства долга, о своём страхе выйти за рамки рутины, о том, как кофе стал её способом не исчезнуть совсем. О том, что до этого утра она не разговаривала по душам ни с кем больше полугода.

Когда дождь закончился, улица за окном поблёскивала лужами, как зеркало — мутное, но честное. Саша посмотрел на часы, неохотно двигая пальцами — будто хотел остановить время.

— Может, увидимся ещё? — тихо спросил он, будто боялся спугнуть хрупкое что-то, что между ними возникло.

Маша молчала несколько секунд. Она не искала любовь. Не надеялась на чудо. Но в глубине души вдруг возникло странное, светлое чувство. Не как вспышка — как тепло, которое медленно наполняет комнату.

Она написала что-то на салфетке и протянула ему.

— Если когда-нибудь снова пойдёшь под дождь — приходи. Я всё ещё буду тут.

Он взял салфетку, как берут что-то ценное. Улыбнулся. И ушёл — не быстро, не оглядываясь, но так, как уходят люди, которые знают: они обязательно вернутся.

Маша осталась сидеть за столиком. Пальцы всё ещё сжимали чашку, а на губах жила лёгкая, почти невидимая улыбка. Мир не стал другим. Но внутри что-то изменилось. И теперь было место — для света, для встречи. Для него.

И для неё самой.