— Забирай этого своего ублюдка и катись к чёрту! В коммуналке перезимуешь!

— заорал Андрей, вытолкав жену с ребёнком за порог прямо в метель.

 

Снежинки кружились в свете фонарей, будто балерины в белых пачках, танцующие на сцене тёмного двора. Мария Андреевна стояла у окна на четвёртом этаже, не отрывая взгляда от улицы, затянутой февральским мраком. Каждый раз, когда фары машин пробегали по снегу, сердце у неё замирало — сегодня должен был вернуться Андрей из командировки.

 

Когда-то, десять лет назад, они встретились в университетской библиотеке — она была филологом, он — амбициозным экономистом. Их роман был стремительным, как весенний ветер. Свадьба, ребёнок, казалось, счастье будет вечным. Но за последние два года всё пошло под откос.

 

— Мамочка, а папа точно сегодня приедет? — прервал её мысли голос шестилетнего Кости.

 

— Конечно, родной, — ответила Мария, стараясь изобразить улыбку, несмотря на тревогу в груди.

 

— Давай испечём его пирог с капустой, он ведь любит?

 

— Отличная идея! — с энтузиазмом сказал Костя. — Я помогу!

 

Пока на кухне витал аромат свежей выпечки, Мария вспоминала, как раньше Андрей сразу узнавал запах и спешил домой. Его мама, Нина Васильевна, часто повторяла: «Настоящий дом — это тот, где пахнет пирогами». Именно она учила Марию готовить, когда после инсульта переехала жить к ним. Женщина была строгой, но справедливой и всё ещё пыталась вразумить сына. Увы, теперь он почти не слушал даже её.

 

Когда в замке повернулся ключ, Мария вздрогнула. В дверях появился Андрей — уставший, небритый, с потухшим взглядом и чужими духами в воздухе.

 

— Ужин готов? — бросил он резко, не взглянув на сына, бросившегося к нему.

 

— Папочка! — обрадованно крикнул Костя, пытаясь обнять отца.

 

— Отстань. Устал я, — буркнул Андрей и отбросил сына. — Сколько можно печь эти идиотские пироги? Деньги у вас лишние?

 

Мария промолчала. Она давно поняла — когда он в таком настроении, слова только усугубляют. Молча накрыла на стол, положив самый румяный кусок на его тарелку.

 

За ужином стояла гнетущая тишина. Лишь Нина Васильевна тихо рассказывала внуку истории из юности, будто пыталась увести его от реальности.

 

— Как командировка прошла? — осторожно спросила Мария, когда он доел.

 

— Нормально, — отрезал он. — Прекрати допрашивать.

 

— Я просто…

 

— Прямо вот просто?! — выкрикнул он, отталкивая тарелку. — Сколько можно?! Следишь за мной, контролируешь, дышать не даёшь!

 

Костя с испугом спрятался у бабушки на коленях. Та покачала головой:

 

— Андрюша, не злись. Маша ведь по-хорошему…

 

— И ты туда же?! — взревел он. — Все против меня?

 

Раздался звонок. Андрей ушёл в коридор. Через закрытую дверь было слышно женское хихиканье. «Алёна», — с горечью подумала Мария. Она не знала её, но имя знала давно.

 

Когда он вернулся, лицо было перекошено яростью.

 

— Всё! Хватит этого цирка! Забирай своего щенка и убирайся!

 

— Андрей! — вмешалась Нина Васильевна. — Ты с ума сошёл?

 

— Замолчи! Меня все достали! ВСЕ!

 

Он схватил Марию за руку, потащил к выходу. Костя заплакал и побежал за ними.

 

— Зимуй в коммуналке! — прорычал он, вытолкнув их в бурю.

 

Последнее, что успела увидеть Мария, — это злое лицо мужа и слёзы в глазах Нины Васильевны, которую он толкнул прочь от двери.

 

 

Ветер крутил снег, слепя глаза. Мария прижимала Костю к себе, пока они шли куда-то, не разбирая дороги. Он дрожал — и не от холода. Он не понимал: как отец мог выгнать их? Почему?

 

Она не плакала. Слёзы всё равно замёрзли бы на щеках. Шла молча, сжав маленькую ладошку сына. Люди проходили мимо, никто не останавливался. В огромном городе было не до чужого горя.

 

Они добрались до вокзала. Там было тепло, пахло кофе из автомата и чем-то старым, но знакомым. Она сняла с себя пальто и укутала сына, посадив его на скамейку.

 

— Мамочка… а что теперь? — шепнул он.

 

— А теперь мы начнём всё сначала, — нежно ответила она, гладя его по голове. — Главное, мы вместе.

 

 

Прошло два месяца. Они снимали крошечную комнату в старой коммуналке. Стены тонкие, соседи шумные, но в их уголке была тишина и покой. Мария устроилась в школьную библиотеку. Зарплата скромная, но книги были ей отрадой.

 

Костя пошёл в детский сад. Там у него появились друзья. Он стал рисовать: мама, солнце, дом… Папу больше не рисовал.

 

Однажды Мария несла из магазина продукты и услышала:

 

— Машка? Ты?

 

Она обернулась. Перед ней стоял Антон, её бывший однокурсник. Когда-то они были близки, но жизнь развела.

 

— Антон… Неужели это ты?

 

— Ты изменилась… стала сильнее, — тихо сказал он. — Ты замужем?

 

— Уже нет, — ответила она.

 

Он не стал расспрашивать. Просто сказал:

 

— Пойдём, выпьем чаю. У меня офис рядом. Я угощаю.

 

 

С этого дня началась новая глава. Без пафоса, без резких перемен, но светлая. Антон всё чаще приходил — забирал Костю, помогал по дому, приносил книги. Он не копался в прошлом. Они говорили о настоящем.

 

— Мам, а Антон добрый? — однажды спросил Костя.

 

— Очень, — кивнула Мария. — Почему спрашиваешь?

 

— Он всегда улыбается, когда со мной. Папа — никогда…

 

 

Весной пришло письмо. От Нины Васильевны. Пожелтевший лист, неровный почерк. Андрей серьёзно заболел, Алёна исчезла, денег нет. Он просил прощения. Хоть раз увидеть сына. Хоть простить.

 

Мария долго сидела с письмом. Потом написала:

 

> «Я прощаю. Но не вернусь. Надеюсь, он изменится. Ради себя.»

 

 

Прошёл год.

 

Весна. Аллея. Мария идёт с Антоном и Костей, держа обоих за руки. Мальчик улыбается:

 

— Мам, а можно я буду звать Антона папой?

 

Мария остановилась, посмотрела в глаза Антону — они были полны тепла.

 

— Можно, сынок. Потому что он — наша семья. А семья — это не кровь. Это любовь.

 

Антон прижал их обоих к себе. А над головой, в высоком небе, летели птицы. Свободные. Сильные. Вместе.

 

Конец.