— Из холодильника не смей ничего брать – мы эти продукты на свои деньги покупали. — отчеканила дочь.

 

– Но как же так, Наташа? Я, получается, на весь день у тебя остаюсь, что мне тогда есть?

 

– С собой надо было прихватить. Ладно, нам пора. А то из-за тебя и мы не успеем. – Наталья закрыла за собой дверь, оставив бабушку и внука наедине.

 

Арина Григорьевна мирно спала на диванчике, как вдруг громко зазвонил телефон. Женщина аж подскочила от неожиданности. На другом конце провода послышался голос дочери Натальи.

 

– Мам, нужно с Толиком посидеть, приезжай через два часа, – не здороваясь, проговорила Наталья. – Нам с мужем нужно уехать по делам, а сына оставить не с кем.

 

Старушка согласилась и поспешила собираться. С трудом встав с постели, привела себя в порядок, набрала гостинцев для внука и потопала тяжёлым шагом к автобусной остановке. Ехать, в лучшем случае, полтора часа, поэтому стоило поторопиться. Забравшись в душный автобус, бабушка присела и, обмахивая лицо платочком, судорожно посматривала на часы – боялась опоздать к любимой дочке.

 

Когда Арина добралась до квартиры Натальи, та встретила её недовольным взглядом и с брезгливостью в голосе сказала:

 

– Ты на семь минут опоздала.

 

– Наташенька, ты же знаешь, к тебе ехать долго. Да и я уже немолода, ходить стало совсем трудно…

 

– Значит, такси надо было вызывать, – огрызнулась женщина и, сказав мужу, что пора выходить, добавила. – Так, мы приедем часов в десять вечера. Внимательно следи за Толиком и в квартире прибери – у меня нет на это времени. А из холодильника не смей ничего брать – мы эти продукты на свои деньги покупали.

 

Арина Григорьевна удивлённо спросила:

 

– Но как же так, Наташа? Я, получается, на весь день у тебя остаюсь, что мне тогда есть?

 

– С собой надо было прихватить. Ладно, нам пора. А то из-за тебя и мы не успеем. – Наталья закрыла за собой дверь, оставив бабушку и внука наедине.

 

Арина не понимала, что случилось с её дочерью, ведь она никогда слова плохого о ней не сказала, ни разу в жизни не наказала за шалость. Мысль о том, чтобы ударить свою девочку, женщине даже в голову не приходила. Очень сильно любит Арина Григорьевна свою Наташу.

 

Так получилось, что Наталья была поздним ребёнком – Арина родила девочку в сорок четыре. Радости женщины не было предела – так сильно она ждала маленькое чадо, так надеялась, что рано или поздно станет матерью. И вот Наташа появилась на свет. Женщина баловала ребёнка, покупала девочке всё самое лучшее, удовлетворяла любую прихоть – так проявлялась забота о единственной дочери. С возрастом Наталья становилась всё более капризной. Чувствуя власть над ни в чём не отказывающей мамой, помыкала ей, как вздумается.

 

– Мам, я с подружками гулять иду, – тогда ещё юная девушка надевала увесистые серьги и красовалась перед зеркалом.

 

– Наташенька, куда ты собралась? Уже поздно, а тебе завтра в школу, – Арина Григорьевна собиралась ложиться спать.

 

– Без тебя разберусь, – огрызнулась дочь, надевая ботинки. – Вернусь не скоро. А ты пока погладь школьную форму.

 

Не успела мать что-либо сказать, как девушка выскочила из квартиры. Арина попыталась вернуть её, но, выйдя на улицу, никого не обнаружила – дочери и след простыл. Всю ночь Арина не находила себе места, смотрела в окно и ждала дочку. Казалось, она выплакала все слёзы. Дождалась она ребёнка лишь под утро. Наталья вернулась – вернее, приползла – домой в шесть утра в нетрезвом виде. Взволнованная мама встретила девочку и, не ругая, отвела в кровать. Конечно, в таком состоянии дочь в школу не пошла.

 

И таких ситуаций, когда Наташа плевала на мнение матери и её авторитет, было предостаточно. Но женщина привыкла. Главное – сделать дочь счастливее, остальное неважно……Прошли годы, но Наташа так и не изменилась. Наоборот — с возрастом её требовательность и холодность стали только сильнее. Замуж она вышла поздно, выбрав человека не по любви, а по расчёту. Муж был деловит, нелюдим и, казалось, считал тёщу не более чем досадным придатком к жене.

 

Сидя с маленьким Толиком, Арина Григорьевна расставила на стол принесённые угощения: домашние пирожки с картошкой, варенье из вишни и две конфетки для внука. Мальчик, обрадовавшись, тут же бросился к бабушке.

 

— Бабушка, а мама говорит, ты злая… — вдруг выпалил Толик.

 

Арина на мгновение замерла, словно эти слова пронзили её насквозь. Она мягко улыбнулась и погладила ребёнка по голове:

 

— Бабушка тебя очень любит. И маму твою тоже очень любит. Просто… иногда взрослые говорят обидные слова, не подумав.

 

Толик, не особо понимая, кивнул и с аппетитом принялся за пирожок.

 

Прошло несколько часов. Пока внук спал, Арина Григорьевна тихонько прибралась в квартире — вымыла пол, протёрла пыль, аккуратно разложила игрушки, которые лежали разбросанными по всей комнате. Бабушка давно уже не чувствовала себя нужной, и эта работа хоть немного согрела её душу.

 

В десять вечера Наталья с мужем вернулись. С порога донеслось недовольное:

 

— Ты зачем мебель передвинула? И чего тут так пахнет? Вареньем воняет на весь подъезд. Кто тебя просил это делать?

 

— Я только немного… хотела порядок навести, — тихо оправдалась Арина.

 

— Лучше бы просто с ребёнком посидела и не лезла, куда не просят, — отрезала Наталья и ушла в спальню.

 

Арина Григорьевна надела пальто и вышла в ночь. Ветер был пронизывающим, автобус — редким. Она шла пешком до остановки, тяжело ступая и утирая глаза платком. Не от ветра — от слёз. Вдруг в кармане завибрировал старенький телефон. Сообщение. От соседки:

 

«Аринушка, помните, вы в прошлом году подарили мне розы на день рождения? Они снова расцвели. Приходите завтра на чай?»

 

Арина Григорьевна улыбнулась сквозь слёзы. Кто-то ведь всё ещё помнил, как это — быть доброй. Быть любимой. И быть нужной.

 

А дома её ждал старенький кот Мурзик, ради которого она каждое утро вставала, и тихая лампа над креслом, под которой лежала недочитанная книга. И завтра — новый день. День, в котором, быть может, произойдёт хоть что-то хорошее.

Прошли недели. Наталья звонила всё реже. Иногда просила посидеть с Толиком, но даже спасибо не говорила. А потом и вовсе перестала выходить на связь.

 

Арина Григорьевна не обижалась — она привыкла. Она стала чаще гулять со своей соседкой Валентиной Петровной, с которой пили чай и вспоминали молодость. В библиотеке рядом она записалась на клуб чтения. А в соседнем дворе играла с детьми, которые её полюбили и звали просто «бабушка Арина».

 

— Бабушка, а почему вы всегда с пирожками? — спрашивала одна девочка, садясь к ней на скамейку.

 

— А потому что с добром надо к людям, милая. Добро обязательно вернётся.

 

И оно вернулось.

 

Как-то осенним вечером в дверь Арине постучали. На пороге стояла Наталья. Была неухоженной, растерянной и… с чемоданом.

 

— Мам… — едва выговорила она. — Мы с мужем развелись. Он выгнал меня. Толик остался с ним — по суду. А я… я одна. Можно я поживу у тебя?

 

Арина не сразу ответила. В груди всё сжалось — от боли, обиды и надежды. Но она посторонилась и впустила дочь.

 

— Проходи. Только знай — из холодильника можно брать всё.

 

Наталья опустила глаза, села на табуретку и тихо заплакала. Не рыдала, не кричала — тихо, как ребёнок, которому впервые по-настоящему больно.

 

Арина наложила ей супа, поставила рядом чашку горячего чая и села напротив.

 

Они долго молчали. Потом Наталья, не поднимая взгляда, прошептала:

 

— Я тебя очень обидела… всю жизнь.

 

Арина Григорьевна только вздохнула и взяла её за руку:

 

— Ничего, дочка. Пока живы — можно всё исправить.

 

И в ту ночь они заснули под одним одеялом — как когда-то давно, когда Наташа была ещё совсем маленькой и прижималась к маме, боясь грозы.

 

И впервые за много лет Арина Григорьевна заснула со светом в душе. Ей снова было для кого вставать утром. Снова было ради кого жить.