Наследство дяди Коли: правда за оливье

 

Прощание без слёз

 

Когда Николай Павлович ушёл из жизни, его не оплакивали. Разве что Лидия Аркадьевна, соседка с третьего этажа, с которой он в последние месяцы смотрел новости и ел её пресловутые рыбные котлеты. Остальные же больше переживали не за человека, а за то, кому что достанется.

 

Квартира в сталинке на Проспекте Мира, гараж, машиноместо, «Камри» как с витрины и почти полтора миллиона на книжке — дядя Коля, хоть и жил скромно, но с фантазией. Особенно, когда речь шла о «деньгах на чёрный день, войну или капремонт».

 

На поминках все сидели как на пороховой бочке. Виктория смотрела на стол с салатами, шпротами и бутылкой водки, в голове крутясь одна мысль: “А ведь он до самого конца надеялся, что его запомнят не ради квартиры…”

 

Первые искры

 

— Завещание есть? — с ленивой хитрецой спросила Наталья, сестра Дмитрия.

 

— А с чего бы? Он же всё “успеть хотел”, — вмешалась Екатерина Петровна, мать Дмитрия.

 

— Ну, он с Викой часто говорил. Может, и успел, — заметила Наталья, в упор глядя на кольцо на пальце Виктории.

 

Виктория сделала глоток минералки, стараясь не выдать ни раздражения, ни обиду.

 

— Ключи у меня. Он сам их отдал. Осенью. Просил, если что — навещать.

 

Тишина. Даже холодильник притих.

 

Взрыв

 

— Ты одна? А Дима где был? — резко спросила Екатерина Петровна.

 

— На работе. Как и всегда.

 

— Очень удобно, — процедила Наталья. — Все заботятся, а ты — в выигрыше.

 

— Я ничего себе не присваивала, — спокойно сказала Виктория. — Но завещание есть. У нотариуса.

 

Молчание, как в гробу. Потом — буря.

 

— Что ты говоришь?! — вскинулась Екатерина Петровна. — Завещание? Ты в этом точно уверена?

 

— Да. Я была с ним, когда он его подписывал. Он хотел, чтобы всё было честно.

 

— Честно?! — вспыхнула Наталья. — Ты просто подгадала момент. Угадала, кому быть рядом, когда он слаб.

 

Слова, после которых не прощают

 

— Наше наследство не для ваших долгов, — твёрдо сказала Виктория, глядя Наталье прямо в глаза.

 

Те слова резанули, как стеклом. В комнате повисла тяжёлая тишина.

 

— Долги? Ты думаешь, мы хотим урвать кусок?

 

— Нет, Наташа. Я думаю, что вам было всё равно. До тех пор, пока речь не зашла о метраже.

 

Вскрытие

 

В среду, несмотря на дождь и сквозняки у двери нотариуса, собрались все. Лидия Аркадьевна тоже пришла — с чёрной шляпкой, похожей на театральный реквизит.

 

Нотариус, пожилой мужчина с уставшими глазами, начал сухо:

 

— Николай Павлович оставил чёткое распоряжение, без правок и изменений. Итак…

 

Квартира — пополам между Дмитрием и Натальей.

Машина — Дмитрию, как единственному мужчине в семье.

Гараж — соседу, работающему на шиномонтаже, с пометкой: «Пусть работает спокойно, мне нравилось, как он здоровается».

Деньги — поровну между Лидией Аркадьевной и Викторией.

 

— Как?! — вскинулась Наталья. — Ей?! За что?!

 

— За заботу, — сухо ответил нотариус. — Это была прямая формулировка. «Отдать тем, кто не звонил раз в год».

 

Молчание вместо упрёков

 

Никто не возразил. Лидия Аркадьевна опустила глаза, сжала ручку сумки. Дмитрий смотрел на жену с благодарностью.

 

Екатерина Петровна не проронила ни слова. В её взгляде больше не было злости — только усталость и признание: жизнь не измеряется квадратными метрами.

 

На выходе из нотариуса Наталья задержалась.

 

— Вик… — пробормотала она. — Я… не знаю, что сказать.

 

— Не говори. Просто не забывай о людях, пока они живы.

 

Наталья кивнула и пошла по лужам прочь. Впервые — без претензий.

 

Эпилог

 

Через месяц Виктория зашла в квартиру дяди Коли. На подоконнике стоял кактус, пересушенный, но живой. На столе — записка.

 

“Вика, ты — человек. Не забывай быть им, даже когда другие забудут.”

 

Она усмехнулась сквозь слёзы. Покойный дядя оказался самым живым из всех.