Оля всегда была человеком с горячим характером. В её душе копилось много боли — детство прошло в одиночестве, под тяжестью постоянных упрёков и жестоких слов матери: «Ты мешаешь мне жить, ты — ошибка, ты похожа на отца». Однажды, не выдержав, Оля выкрикнула в порыве отчаяния:

 

— Лучше бы тебя не стало!

 

Мать не ответила, но в её глазах застыла горькая печаль, словно прощание.

 

Через неделю трагедия оборвала жизнь матери — пьяный водитель не оставил шансов. Ни слов прощения, ни объяснений — только пустота.

 

На похоронах, среди редких прохожих, Оля стояла у свежей могилы. Ей казалось, что внутри всё разрывается на части, но слёзы не шли — словно душа высохла от боли и одиночества. Ветер играл с её одеждой, а в голове звучали её же слова: «Лучше бы тебя не стало…»

 

Вдруг кто-то прошептал за спиной:

 

— Ты сама этого хотела.

 

Оля обернулась — никого не было, лишь старый ворон наблюдал за ней с ограды кладбища одним тёмным глазом.

 

— Кто здесь? — с дрожью в голосе спросила она.

 

Вокруг воцарилась тишина, и вдруг раздался слабый, знакомый голос:

 

— Оля…

 

— Мам… — неуверенно произнесла девушка.

 

— Не держи боль в себе. Я знала, слышала всё… и понимаю.

 

Оля упала на колени, не чувствуя холодной земли под собой. Наконец слёзы прорвались, и она закрыла лицо руками, как в детстве, всхлипывая:

 

— Прости меня… я не хотела этого… просто не знала, как жить.

 

Вновь воцарилась тишина, и вдруг она ощутила лёгкое, тёплое прикосновение к плечу — родное и нежное.

 

— Я всегда любила тебя, даже если не могла показать это.

 

Голос растворился, но на сердце стало легче — словно тяжёлый груз спал с души.

 

На могиле лежал одинокий цветок, покрытый инеем. Оля не класть его, но и не удивлялась этому знаку.

 

С тех пор она приходила сюда часто, не из долга, а потому что слышала — слышала мамины слова, которые раньше не замечала: как она переживала за неё ночью, гладила её школьную форму, кричала не от злости, а от страха.

 

Однажды, поставив свечу у памятника, Оля прошептала:

 

— Спасибо, что была со мной. Прости, что поняла это только теперь.

 

Прошло несколько месяцев. Оля словно проснулась после долгого сна, начала менять свою жизнь. Она перестала убегать от воспоминаний и обид, учась прощать — прежде всего себя.

 

Разбирая вещи матери, она нашла маленький конверт, спрятанный в дневнике. На нём было написано её имя — «Оле». Руки дрожали, когда она раскрыла письмо.

 

«Дорогая моя девочка,

Если ты читаешь это, меня уже нет рядом…

Знай, я всегда любила тебя, даже когда не могла сказать это словами. Всё, что я делала — было продиктовано страхом и болью. Никогда не хотела причинить тебе боль.

Ты — свет в моей жизни. Не позволяй горечи украсть твоё счастье. Живи, люби и прощай. Я всегда с тобой в сердце.

Твоя мама.»

 

Оля всхлипнула, читая эти строки. В душе зажглась тихая надежда — любовь сильнее слов и даже смерти.

 

В тот день она понесла письмо к могиле, подняла глаза к небу и тихо сказала:

 

— Спасибо тебе за всё, мама. Я тебя люблю.

 

Оля опустилась на колени, крепко сжимая письмо. В её глазах впервые за долгое время заблестел свет прощения — самого трудного и важного.

 

Внезапно у ног зашуршали листья, и она заметила маленькую соседскую девочку, стоявшую рядом.

 

— Ты часто сюда приходишь? — робко спросила та.

 

Оля улыбнулась сквозь слёзы:

 

— Теперь да. Здесь я учусь прощать и любить.

 

Девочка положила к могиле свежий цветок, и их взгляды встретились. В тот момент Оля поняла — она больше не одна.

 

Вдохнув морозный воздух, она встала и ушла с кладбища — впереди была новая жизнь, со всеми её трудностями, но с открытым сердцем.

 

Прощание оказалось началом — началом любви, силы и надежды.

 

А ветер, как шёпот, обещал: любовь вечна.