Он поставил ультиматум Алине, но её муж даже не знал, кто она на самом деле…

 

Казалась обычной женщиной. Алина всегда казалась Павлу идеальной. Спокойная, утончённая, экономная. Никогда не перебивала, не спорила по пустякам, не устраивала сцен. Она вкусно готовила, умела слушать и не лезла в его дела. Павел гордился, что у него такая “домашняя” жена.

 

Но в какой-то момент он начал поглядывать в сторону. Сначала невинные разговоры с коллегой, потом обеды, прогулки, звонки поздно вечером. Он даже не скрывался. Алина не скандалила. Просто смотрела сквозь него — и это раздражало.

 

Однажды Павел не выдержал. — Я хочу, чтобы ты изменилась, — сказал он за ужином, не поднимая глаз. — Стала более активной. Ты… ты просто слишком скучная.

 

Алина положила вилку. Ничего не сказала. — Это ультиматум? — Можно и так сказать. Иначе… Он не договорил. Сам не знал, чего именно ждал, но точно не того, что произошло.

 

На следующее утро Алина встала раньше него. На кухне пахло кофе и корицей. Он спустился в футболке, с вопросом на лице, но на диване сидела не привычная Алина, а женщина в обтягивающем чёрном платье, с собранными волосами и холодным взглядом. — Сегодня я уезжаю на неделю, — спокойно сказала она. — Не звони мне. — Что? Куда это ты? — Тебе не обязательно это знать. У тебя будет время подумать, чего ты на самом деле хочешь.

 

Он хотел пошутить, но её тон не оставлял места для иронии. Павел не знал её такой. Это была не его Алина. Или… всё ещё она, но совершенно другая.

 

Он остался один. Алина действительно не отвечала на звонки. Через два дня домой пришло письмо. Бумажное. С аккуратно напечатанным адресом. И одной фразой: “Ты понятия не имеешь, кем я была до тебя.” Павел перечитал эту фразу раз десять. Сначала он подумал, что это какой-то театральный жест — попытка вызвать ревность или страх. Но каждое слово звучало… иначе. Не как у Алины, к которой он привык, а как у кого-то с прошлым, которого он никогда не знал.

 

Он начал вспоминать. Алина почти ничего не рассказывала о себе до их знакомства. Ни друзей, ни родственников, ни фотографий из юности. Всё начиналось с их встречи — будто её жизнь до него была стёрта.

 

Он стал искать. Перевернул ящики, проверил старые коробки в кладовке. В одной из них нашёл тетрадь с засохшими лепестками роз между страницами. Внутри — тексты песен на итальянском, странные вырезки из газет, фото молодой женщины в кожаной куртке у микрофона. Это была Алина. Но не его Алина.

 

Он отвёз снимок своему другу-журналисту. Тот нахмурился: — Подожди… Ты уверен, что знаешь, с кем живёшь? Это же Алиа Романо. Была певицей в Европе. Исчезла лет десять назад после крупного скандала. Её подозревали в связях с мафией, потом она исчезла с радаров.

 

Павел смотрел на фото, как на незнакомку. Её глаза были те же, но в них была сила, которую он никогда раньше не замечал.

 

Через неделю Алина вернулась. Без чемодана, без макияжа. Просто села напротив него, налив себе чаю.

 

— Ты нашёл тетрадь? — спросила тихо. — Я знала, что найдёшь. — Кто ты?

 

Она долго молчала. Потом подняла глаза и впервые за всё время он увидел — не спокойствие, не холод — а усталость. Глубокую, горькую.

 

— Я была кем-то другим. Я видела мир, пела на сценах, любила… и теряла. Когда встретила тебя, я захотела тишины. Хотела забыть. Ты думал, я скучная. Но я просто пряталась. От прошлого. От себя. От боли.

 

Он не знал, что сказать. Только смотрел. Как на женщину, которую никогда по-настоящему не знал.

 

А она допила чай, встала и сказала:

 

— Теперь ты знаешь. И если хочешь — я могу уйти. Или остаться. Но уже не в роли, которую ты придумал для меня. А такой, какая я есть.

 

Выбор был за ним.

 

И в этот момент Павел понял — впервые в жизни он по-настоящему влюбился.

 

Он встал с места. Медленно, будто каждое движение давалось с усилием. Подошёл к ней и, не говоря ни слова, сел на колени прямо перед стулом, на котором она сидела.

 

— Прости, — только и выдохнул он.

 

Алина смотрела на него спокойно. Без упрёка. Без торжества. Просто смотрела.

 

— За что? — спросила тихо.

 

— За то, что не пытался узнать тебя. За то, что был слеп. За то, что считал, будто знаю, что для тебя лучше… когда ты и сама не всегда это знала.

 

Он взял её ладони в свои. Они были тёплые, живые. Не руки идеальной жены из его фантазий. Руки настоящей женщины. С историей. С болью. С силой.

 

— Я не знаю, кем ты была, — продолжил он. — Но я знаю, кем ты стала для меня. Ты та, без кого всё остальное не имеет смысла. И если ты готова остаться… не как раньше, не как маска… а как ты — настоящая… я хочу быть рядом.

 

Алина долго молчала. Потом вдруг улыбнулась. Слабая, почти неуловимая улыбка, впервые за долгое время настоящая.

 

— Тогда мне нужно время, Павел, — сказала она. — Я слишком долго жила в тени. Я хочу снова научиться жить… как я. А не как отражение чужих ожиданий.

 

Он кивнул. И отпустил её руки.

 

 

—

 

Алина уехала. Но на этот раз — не убежать. А чтобы вернуться к себе. Она поехала в старый город, где когда-то всё началось. Посетила могилу матери. Спела на маленькой сцене в баре, где её когда-то впервые услышали. Она плакала, смеялась, молчала.

 

Павел не звонил. Но каждый день он ждал её письма. И каждое утро находил в ящике маленький конверт. Там были её мысли. Слова, которые она не говорила раньше. И в каждом письме было больше света.

 

Через два месяца она вернулась. Без предупреждения. Просто открыла дверь и вошла. В джинсах, с растрёпанными волосами и глазами, в которых снова горел огонь.

 

— Я готова, — сказала она. — Если ты всё ещё хочешь…

 

Он подошёл к ней. И впервые за всё время не обнял её, не поцеловал. А просто прошептал:

 

— Спасибо, что вернулась. Настоящая.

 

И она поняла — теперь у неё есть не только прошлое. У неё есть будущее.

С ним.

С собой.

С любовью. Настоящей.