Перед СМЕРТЬЮ свекровь РАССКАЗАЛА невестке ЖУТКУЮ ТАЙНУ, которая целиком перевернула её жизнь…

— Алиночка, мне нужно открыть тебе душу… Чувствую, что мой конец близок. Ты должна знать правду, даже если после этого возненавидишь меня, — начала свекровь, сжимая руку Алины.

 

Алина замерла. Когда она успела стать для неё «Алиночкой»? Обычно свекровь называла её «змеёй подколодной», «ведьмой» или ещё каким-нибудь обидным словом. А тут вдруг — «Алиночка». Видимо, правда говорят, что перед смертью человек меняется, начинает осознавать свои ошибки. Наверное, это и произошло с Марией Викторовной. Алина работала медсестрой в больнице, куда её бывшая свекровь попала с сердечным приступом. Оценить серьёзность ситуации она не могла — не врач, но шептались, что шансов на выздоровление мало. С бывшим мужем Алина так и не встретилась: то ли он не навещал мать, то ли их пути просто не пересеклись. Да и говорить им было не о чем… Он когда-то причинил ей такую боль, что она даже видеть его не хотела. Всё началось, когда подошло время рожать. Муж не радовался предстоящему отцовству, ворчал, что они ещё не встали на ноги, а теперь ему одному придётся тянуть семью. Алина обещала найти подработку на дому, чтобы не сидеть у него на шее. Но, видимо, ребёнок был никому не нужен — даже свекровь бросала косые взгляды и говорила, что Алина слишком торопится.

 

Когда Алина попала в больницу, врачи решили делать кесарево, хотя раньше никаких показаний для этого не было. Она пыталась дозвониться до свекрови, которая работала заведующей родильного отделения, надеясь, что та заступится за неё. Но Мария Викторовна не ответила. После наркоза Алине сообщили, что девочка умерла ещё в утробе. Это была самая страшная новость в её жизни. В тот день часть её самой умерла. Она мечтала уйти вслед за своей малышкой, которую хотела назвать Катенькой. Отношения с мужем рухнули. Он обвинял её в том, что она не смогла сохранить ребёнка, а свекровь подливала масла в огонь. Всё закончилось разводом, в котором виноватой оказалась Алина.

 

И вот теперь Мария Викторовна лежала в больнице, где Алина работала медсестрой, и нуждалась в уходе. Сына рядом не было. Как и его новой жены. Видимо, женщина стала ненужной своим родным.

 

— Не говорите ерунды! Вы обязательно поправитесь! — попыталась утешить её Алина, но та лишь махнула рукой.

 

— Ничего уже не будет хорошо… Ты сама это понимаешь… Но ты хорошая женщина. Жаль, что я не разглядела этого сразу и поддержала сына, когда он решил расстаться с тобой. Ты должна знать, Алиночка, что кесарево тебе сделали не просто так… — Сердце Алины сжалось. Она догадывалась, что что-то было не так, но услышать это вслух было невыносимо. — И твой ребёнок не умер. Его подменили на мертворождённого… А твою дочь, мою внучку… Вашу малышку… Отдали на удочерение в богатую семью.

 

В ушах зазвенело так, что Алина едва не закричала. Ноги подкосились, и она с трудом удержалась на ногах. Она смотрела на свекровь и видела не слабую, больную женщину, а чудовище… Настоящее чудовище, которое лишило её счастья.

 

— Почему? — прошептала Алина, голос её был глухим, словно из другого мира.

 

— Андрей не хотел детей. Ты же знала… Он только начинал строить карьеру, подавал большие надежды. Теперь он многого добился, а ребёнок бы ему помешал. Он боялся, что ты станешь требовать алименты, если он решит развестись… Что будешь нервы ему трепать, а ему нужно было сосредоточиться на работе. Он уговорил меня избавиться от ребёнка, отдать его и убедить тебя, что малыш умер. Понимаешь, я ради сына на всё была готова, лишь бы он стал успешным… Но теперь, глядя в лицо смерти, я понимаю, какой груз на себе несу. Сможешь ли ты простить меня, Алиночка?

 

— Как вы могли?.. — прошептала Алина, её голос дрожал, а мысли путались, словно клубок ниток, который невозможно распутать. Слёзы текли по её щекам, оставляя мокрые следы. — Где? Где моя дочь? — выдохнула она, словно каждое слово давалось с невероятным трудом. Боль сжимала её горло, не давая дышать.

 

— В тумбочке… Там записная книжка… На первой странице адрес… — свекровь говорила с трудом, её голос был слабым, но в нём слышалась горечь. — Только ничего уже не изменить. Он… он очень влиятельный человек. Властный. Он не отдаст тебе дочь…

 

— Это мы ещё посмотрим! — сквозь зубы процедила Алина. Её руки дрожали, когда она открыла тумбочку и схватила блокнот. Вырвав листок с адресом, она почти выбежала из палаты, не оглядываясь.

 

— Алина, прости меня… — хриплый голос Марии Викторовны донёсся до неё уже из-за спины.

 

— Бог простит… — бросила Алина, не оборачиваясь.

 

Она не могла больше находиться рядом с этим человеком. С тем, кто отнял у неё часть души, разрушил её жизнь. В голове пульсировала только одна мысль……

 

…найти дочь. Узнать правду. Вернуть своё.

 

 

—

 

Адрес в записке вел в один из элитных районов Москвы. Дом был высокий, с охраной и шлагбаумом. Алина стояла напротив, сжав в кармане листок, и пыталась унять дрожь в коленях. Что теперь? Просто подойти и постучать в дверь? Сказать: «Отдайте мне мою дочь, которую вы украли семнадцать лет назад»?

 

Она сняла жильё неподалёку и начала наблюдать. Через день, утром, она увидела девушку — стройную, светловолосую, с выразительными карими глазами. Улыбка — её улыбка. Дочь. Даже походка — её. Алина едва не упала в обморок. Катя. Её Катенька.

 

Алина пошла по следу: собрала сведения, нашла через знакомого юриста информацию об удочерении. Всё подтвердилось. Катя действительно была удочерена влиятельным бизнесменом и его женой, которые, как оказалось, не могли иметь детей. Формально — всё было «законно». Врачебный подлог не фиксировался в документах, и шансов доказать подмену почти не было.

 

Но Алина не отступила. Она устроилась в кафе неподалёку, где часто бывала приёмная мать Кати. Однажды та пришла вместе с девочкой. Судьба дала шанс — они сели за столик рядом. Катя случайно уронила платок, и Алина быстро подала его:

 

— У вас очень красивая дочь, — сказала она, глядя на девушку.

 

— Спасибо, — ответила женщина, — она у нас особенная. Мы удочерили её, когда ей было всего несколько дней.

 

— А вы не думали, что её настоящая мать могла хотеть её найти? — тихо, почти шепотом спросила Алина.

 

Женщина побледнела.

 

— Простите, кто вы?

 

— Та, кто родила её.

 

 

—

 

Разговор продолжался за закрытыми дверями. Приёмная мать оказалась не чудовищем. Увидев страдание Алины, она согласилась на осторожное сближение. Катя ничего не знала — ей рассказали, что её родная мать умерла. Шок от правды был бы разрушительным.

 

Их сближение длилось месяцами. Алина сначала стала «знакомой семьи», потом — «другом». И только через полгода, когда Катя сама спросила: «Почему я чувствую, что вы меня знаете давно?», Алина заплакала… и рассказала всю правду.

 

Катя ушла в слезах. Потом долго не отвечала на звонки. Но через две недели появилась в кафе, где всё началось, и положила на стол детскую фотографию — из той самой больницы.

 

— Я нашла её у мамы в шкатулке. Это… я? — спросила она.

 

— Да. Тогда ты только родилась. Я называла тебя Катенькой. И всегда мечтала снова услышать твой голос.

 

Катя долго молчала, потом тихо прошептала:

 

— Мам…

 

 

—

 

Прошло два года. Катя живёт между двумя семьями — обе дороги ей по-своему. Алина наконец обрела смысл жизни, которого её лишили. Она простила, но не забыла. Мария Викторовна не дожила до встречи с внучкой, но на могиле её всегда стоят живые цветы — от Алины.

 

Потому что прощение — это не слабость. Это сила идти дальше. Ради тех, кого любишь.