— Попробуешь только развод подать, дорогая, я сразу маме всё расскажу

 

и тогда тебе точно будет худо, — раздался ленивый, протяжный голос Игоря из комнаты, пока Катя, только переступив порог, искала выключатель в темноте прихожей.

 

Наконец свет зажёгся, резко ослепив уставшие глаза. Она молча сняла туфли, чувствуя, как болят ноги после долгого рабочего дня и утомительной поездки в переполненном автобусе. Катя направилась в единственную комнату их небольшой, когда-то такой уютной квартиры, где сидел её муж. Это была квартира, которую родители подарили им на свадьбу, продав дачу и вложив все свои сбережения. Тогда казалось, что начинается новая счастливая жизнь. Теперь же Катя всё чаще ощущала, что эта сказка превратилась в тяжёлый, затянувшийся кошмар.

 

Игорь, как и следовало ожидать, беззаботно растянулся на диване перед большим телевизором, купленным на первую Катину премию. На журнальном столике перед ним валялась гора пустых пачек от чипсов, шоколадных обёрток и пару пустых пивных банок. Пульт лежал рядом, а «глава семьи» даже не повернул головы в её сторону, увлечённый грохотом боевика, доносящимся из телевизора.

 

— А ты сам не пробовал что-нибудь приготовить, если так проголодался? — Катя старалась говорить спокойно, но в голосе уже звучала сталь. Она оглядела комнату: разбросанные вещи Игоря, недопитую вчера кружку чая на подоконнике, пыльные поверхности — привычная, но раздражающая картина.

 

— Ты знаешь, я в твоих кухонных делах не силён, — наконец оторвался Игорь, бросив мимолётный взгляд. — Это женская работа. Да и вообще, чего опять начинаешь? Всё нормально было. Пришла — покормила, делов-то.

 

Катя сжала кулаки. «Нормально? Для кого?» — подумала она. Для него, который уже полгода сидел дома, перебиваясь редкими подработками и бездумно тратя деньги на свои «мужские радости»? Для него, чьё основное занятие — лежать на диване, смотреть телевизор и критиковать её: то не так убирает, то не то готовит, то слишком шумит? А она, Катя, после основной работы бежала на подработку, чтобы оплатить коммуналку, купить продукты и как-то сводить концы с концами, а потом возвращалась домой, чтобы слушать его придирки и обслуживать его, словно капризного хозяина.

 

Сегодняшний день был особенно тяжёлым: аврал на работе, начальник накричал за чужую ошибку, и скандальный клиент довершил всё. Она мечтала лишь о горячем душе и отдыхе. Но дома её ждал привычный беспорядок и голодный, вечно недовольный муж.

 

— Я подаю на развод, Игорь, — слова вырвались сами, твёрдо и неожиданно даже для неё. Она произнесла это тихо, но звук перестрелки из телевизора показался приглушённым. — Так больше нельзя.

 

Игорь медленно повернул голову, на лице не было ни удивления, ни страха. Скорее — лёгкое недоумение, будто она сказала чушь, не стоящую внимания. Он лениво зевнул, закрывая рот рукой.

 

— Ты что, с ума сошла, Катюша? Переработала? Какой развод? У нас всё нормально.

 

— Нормально?! — Катя почувствовала, как внутри бурлит ярость, которую давно сдерживала. — Для тебя нормально! Жить в квартире, подаренной моими родителями, не прилагая усилий, и только указывать, что мне делать! А я устала! Быть твоей кухаркой, уборщицей, банкоматом и ломовой лошадью! Я хочу жить, а не существовать, обслуживая тебя!

 

Игорь молча смотрел на неё, прищурив глаза. Потом на губах появилась злая усмешка.

 

— Вот это смелость. Ну подавай. Только помни, — он сделал паузу, наслаждаясь моментом, — попробуй только подать на развод, и я маме всё расскажу. Тогда тебе несдобровать.

 

Катя застыла. Она знала, что мать, Анна Сергеевна, обожала Игоря. Он с самого начала умело играл роль заботливого и перспективного парня. Мать считала его идеальным зятем и опорой для её «непутёвой» дочери. Любые Катины попытки намекнуть на недостатки Игоря пресекались: «Не выдумывай, Катенька, Игорь — золото, ты не ценишь своё счастье», — говорила мама.

 

— Моей матери? — Катя с трудом сдерживала возмущение. — Ты знаешь, как она меня любит, как она относится к тебе!

 

— Вот именно! — усмехнулся Игорь, и в глазах блеснул злой огонёк. — Она всегда на моей стороне, потому что я для неё — идеальный зять, который терпит её неблагодарную дочь. Она тебе такую выволочку устроит, что мало не покажется. Забыла, как она меня ценит? Как говорит, что я единственный, кто тебя терпеть может? Так что успокойся, — он отвернулся к телевизору, словно разговор окончен. — Готовь ужин и забудь про развод, если не хочешь проблем. Очень больших. И не только с ней.

 

Катя стояла в комнате, ощущая, как земля уходит из-под ног. Он не шутил. Она знала Игоря достаточно, чтобы понимать — он способен на такое. Он позвонит матери и выставит её виноватой во всех бедах. И мать поверит. И тогда её жизнь станет ещё хуже. Она смотрела на его расслабленную спину, освещённую мигающим светом телевизора, и в груди закипала смесь ненависти, отчаяния и беспомощности.

 

— Ну что, ужин будет или сухарями кормить прикажешь? — лениво потянулся Игорь на диване, не поворачиваясь.

 

Катя смотрела на него, и в груди вместо привычной усталости и раздражения зарождалось что-то новое — холодное и тяжёлое, как могильная плита. Он думал, что всё просто: припугнул, поставил на место, и она побежит, хвост поджав, исполнять его волю. Его наглая уверенность выводила её из себя.

 

— Я ничего готовить не буду, — холодно сказала Катя, голос казался чужим и твёрдым. — Если голоден — на кухне хлеб и остатки супа, можешь разогреть.

 

Игорь медленно повернулся, внимательно посмотрел на неё, в его взгляде мелькнуло удивление, но быстро сменилось снисходительной усмешкой.

 

— Ого, решила проявить характер? Посмотрим, Катюша, не заиграйся. Я же не шутил про твою маму. Один звонок — и она тут как тут, учить жизнь. Хочешь этого? Уверен, что нет. Она у тебя впечатлительная, особенно когда речь идёт о её «золотом» зяте.

 

Он говорил так буднично и ласково, что Катю словно передёрнуло. Это была не просто угроза, а наслаждение властью, безнаказанностью. Он знал её слабое место — мать, которая, несмотря на слепую любовь к Игорю, оставалась для Кати самым близким человеком, мнением которого она дорожила.

 

Не говоря больше ни слова, Катя ушла в спальню — единственное место, где ещё могла почувствовать себя в безопасности. Она не включала свет, села на край кровати и смотрела в темноту за окном. Мысли о ужине, разводе и матери смешались в мучительный клубок. Он действительно позвонит, вывернет всё так, что она окажется виноватой, а мать поверит. Она всегда верила Игорю и его красивым словам о том, как он «носит Катю на руках», а она — неблагодарная.

 

Вечер прошёл в холодном молчании. Игорь громко гремел посудой на кухне, разогревая суп, затем снова включил телевизор на полную громкость. Катя просидела в спальне, не снимая одежды, пока усталость не усыпила её прямо на кровати.

 

Следующий день начался, будто вчерашнего разговора не было. Игорь, как ни в чём не бывало, попросил денег на «сигареты и мелкие расходы», снова рухнул на диван. Катя молча дала немного, не желая нового скандала, но внутри всё кипело от бессильной ярости. Она ушла на работу, не переставая думать, что попала в ловушку без выхода.

 

Вечером, вернувшись, она увидела Игоря с загадочной улыбкой.

 

— Я звонил твоей маме, — как бы случайно сказал он, ковыряя спичкой в зубах. — Просто поговорить, узнать, как у неё дела. Она так обрадовалась, когда я сказал, что ты молодец, всё дома успеваешь и работаешь не покладая рук.

 

Катя застыла у порога, чувствуя, как холодеют руки.

 

— Зачем звонил? О чём говорил? — голос был едва слышен.

 

— Да так, ни о чём особенном, — лениво махнул рукой Игорь. — Сказал, что у нас небольшая ссора была, бывает. Мама переживала за тебя. Сказала, что семья — главное, и такого мужа, как я, трудно найти. Видишь, Катюша, — подошёл почти вплотную, заглядывая в глаза, — даже твоя мама считает, что я лучший для тебя вариант. А развод — это глупости.

 

Он аккуратно взял её за подбородок, заставляя взглянуть на себя.

 

— Ты же не хочешь расстраивать маму? Она так за нас радуется. Представляешь, какой для неё удар, если узнает, что её дочка решила разрушить такое счастливое гнёздышко? Она этого не переживёт. Или переживёт, но всю жизнь будет тебя винить. Ты этого хочешь?

 

— Нет, — тихо ответила Катя, глаза наполнились слезами, но она держалась. — Я никого не хочу ранить. Но жить так дальше — значит погибать понемногу.

 

Игорь отстранился и раздражённо пробормотал:

 

— Ну стой там и плачь, кому нужна такая драма. И без тебя проблем хватает.

 

Катя села на край кровати, спрятав лицо в руки. В сердце бушевала борьба между любовью к матери и желанием вырваться из этого круга.

 

На следующее утро она встала раньше, чтобы избежать встречи с Игорем. Собрав силы, написала короткое сообщение матери:

 

«Мама, я больше не могу так. Мне нужна помощь. Пожалуйста, позвони.»

 

Ответ не заставил ждать — через час Анна Сергеевна была у них, с горячим чаем и пирогами.

 

— Катюша, что случилось? — спросила, обнимая дочь.

 

Катя открылась ей полностью — о тяжёлых днях, безразличии мужа, страхах.

 

— Дорогая, — вздохнула мать, — нужно думать о себе. Семья — когда вместе, а не когда одному всё тянуть.

 

Но слова матери не заглушали внутренний голос: «Что дальше?»

 

Прошли дни разговоров, слёз и попыток объяснить Игорю, что терпение кончилось. Он отмахивался и угрожал.

 

В самый мрачный момент Катя получила поддержку от соседки — пожилой женщины, наблюдавшей за её трудностями.

 

— Ты не одна, — тихо сказала та, — чтобы спастись, нужно сделать шаг в неизвестность.

 

Поддержка дала Кате силы. Она обратилась к юристу, узнала свои права.

 

Первое посещение суда было страшным: взгляд Игоря, полный презрения и уверенности, казался непроницаемым.

 

Но Катя не дрогнула, рассказала, как тяжело жить в тени человека, который не уважает и не ценит. Как каждое утро — борьба за счастье.

 

В суде её поддержали мать и соседи, подтвердившие безразличие Игоря.

 

После долгого ожидания был вынесен вердикт — развод одобрили. Катя испытала облегчение, страх, надежду.

 

Она сняла отдельную квартиру — маленькую, но свою.

 

Первую ночь плакала, но уже другие слёзы — слёзы освобождения.

 

Со временем работа стала радовать, появились новые люди. Катя начала заново учиться любить