После отдыха в Турции жена вернулась домой беременной. Однако поездка была без меня — она ездила туда только с сыном.

 

Мне уже почти тридцать пять, и я думал, что знаю жизнь изнутри. Но оказывается, даже такой обычный, казалось бы, семейный мужчина может оказаться в ситуации, которая кажется одновременно глупой и мерзкой.

 

Моя жена беременна. На первый взгляд — хорошая новость. Кто-то скажет: «Ну и о чём ты? Радуйся!» Но радоваться мне особенно нечему. Потому что отцом ребёнка, как выяснилось, являюсь не я, а кто-то из местных — предположительно, турок. И всё это случилось после её поездки в Турцию, куда она уехала без меня — с сыном Артёмом.

 

Если бы между нами уже давно не было понимания, если бы мы не были одной командой — можно было бы хоть как-то понять. Но нет… Мы всегда ладили. Я доверял ей полностью. А потом сам же отправил её отдыхать без меня. Именно сын случайно обмолвился кое-чем, что заставило задуматься. Теперь вот — история получается не просто грустная, а прямо-таки провокационная. Так что если любите такие повороты — устраивайтесь поудобнее. Есть что рассказать.

 

Чтобы вы понимали контекст, немного о себе. Ничего особенного — типичный русский мужик, зовут Андрей. Впервые женился рано — сразу после армии. Но через пару лет стало ясно, что с женой мы разные люди. Детей тогда не было, развод прошёл быстро и без скандалов.

 

Однако долго одиноким я не остался. Уже через пару месяцев встретил ту, с кем захотелось строить семью. Её звали Аня — именно она стала героиней этой истории. Мы встречались недолго, поженились, и спустя три года родился Артём. С тех пор жизнь текла обычно: ипотека, кредит на машину, будни, выходные, магазины, свекровь, детский садик. Иногда я позволял себе собраться с друзьями, иногда она ходила к подругам — всё в рамках нормального семейного существования. Измен я не допускал, да и Аню ни в чём таком никогда не заподозрю. До поры до времени.

 

Отпуск, который всё изменил Летом мы планировали поехать все вместе — отдохнуть где-нибудь у моря. Турция — выбор был именно такой. Я бы, конечно, не отказался от нашего юга, там тоже красиво, но Аня настояла: хотела навестить школьную подругу Наталью, которая живёт в Турции с мужем-турком.

 

Но в последний момент планы изменились. Работа внезапно потребовала остаться — руководство объявило внеочередной срок сдачи объекта, отпуска отменили. Мой билет тоже пришлось сдавать.

 

Я вернулся домой расстроенным, рассказал всё жене. Она задумалась и говорит:

 

— Ну и ладно. Мы с Артёмом и сами поедем. Твои билеты только нужно будет отменить.

 

— Как это «без меня»? В чужой стране, с маленьким ребёнком? Не уверен, что это хорошая идея, — возразил я.

 

— А что делать? Ты же сам говоришь — не можешь. А отпуск всё равно нужен. Там Наташа поможет, — настаивала она.

 

Спорили несколько вечеров. В конце концов я уступил. Сейчас думаю: глупый, слепой идиот — почему не настоял на своём?

 

Перед самым отъездом Аня собиралась, проверяла документы, а я, как всякий муж, попросил хотя бы на ночь перед дорогой… Но она ответила коротко:

 

— Не могу, у меня женские дела.

 

— Спасибо тебе большое, — буркнул я с обидой.

 

— Ты еще обиделся? Это я должна радоваться, что лечу одна с ребёнком, а ты еще и претендуешь на интим? — взорвалась она.

 

В общем, они улетели. Три недели отдыха. Я их проводил, не подозревая, что возвращение будет совсем другим.

 

Изначально всё должно было быть нормально: отдохнут, загорят, вернутся весёлыми. Но вернулась Аня с новостью, от которой мир перевернулся. А узнал я обо всём благодаря Артёмке. Он, как дети и делают, невзначай обронил фразу, от которой всё пошло прахом.

 

Примерно за три дня до их возвращения жена неожиданно позвонила и говорит:

 

— Андрюш, Наташка предложила задержаться ещё на пару недель. Можно билеты перебронировать? Артёмка в восторге — загорел, накупался, фруктов объелся. Я даже с работой договорилась.

 

— Ладно, — коротко ответил я, хотя внутри что-то екнуло.

 

Две недели пролетели так же быстро, как и прошли. Я уже во всю готовился к встрече: убрал дом, приготовил ужин, даже цветы купил. Соскучился по сыну, по дому, по нормальной жизни без стирки и грязных носков. По женской заботе, по близости, по всему тому, что кажется само собой разумеющимся, пока его не лишишься.

 

Артёмка действительно вернулся довольный — загорелый, подросший, полный впечатлений. А вот Аня… была какой-то чужой. Глаза отводит, разговаривает сухо, почти не улыбается. Подумал, устала, всё-таки перелёт, море, хлопоты. Дома, думаю, придёт в себя. Но она не пришла.

 

Напротив — будто стала еще более отстранённой. И тогда у меня внутри словно щелкнул какой-то выключатель: «Что-то здесь не так».

 

Первые пару дней я просто наблюдал. Молчал. Потом понял — дальше молчать нельзя. Она меня избегает. Не хочет быть рядом. Это уже не усталость. Это что-то другое.

 

Сижу как-то в гостиной, листаю телефон, а тут Артём подходит к маме на кухню и спрашивает:

 

— Мам, а Мехмед останется в Турции? Он к нам не приедет?

 

Если честно, я даже не услышал, что Аня ему ответила. Только почувствовал, как кровь бросилась в голову. Ноги сами понесли меня на кухню, где она стояла спиной ко мне, делая вид, что занята готовкой.

 

— Кто такой этот Мехмед?…Она вздрогнула, как будто я застал её за чем-то постыдным. Руки её дрогнули, нож выскользнул из пальцев и упал на разделочную доску.

 

— Что ты сказал? — спросил я уже тише, но голос всё равно дрожал.

 

Она медленно повернулась, взгляд её был напряжённый, губы побелели.

 

— Андрей… это просто мальчик. Сын Наташкиного мужа. Артём с ним играл, — выговорила она как по бумаге.

 

Я смотрел ей в глаза. И вдруг понял: она врёт. Неуклюже, растерянно, как человек, который хочет, чтобы ложь была правдой.

 

— Неужели ты думаешь, я идиот? — прошептал я.

 

Она молчала. Только вытерла руки о фартук и отвернулась.

 

Я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Захотелось кричать, хватать её за плечи, требовать объяснений, но я стоял как вкопанный. Потому что боялся услышать то, что уже начал догадываться.

 

— Ань, ты беременна? — спросил я наконец.

 

Она резко обернулась, как будто я ударил её. Губы дрогнули.

 

— Да…

 

И всё. Ни оправданий, ни слёз, ни «это всё не так». Просто — да. Слово, которое обрушило на меня весь груз лжи, предательства и боли. Я не знал, как дышать. Артём, будто чувствуя, что происходит что-то страшное, тихо исчез в своей комнате.

 

— От кого он? — Я не верил, что это вообще мои слова.

 

— Я… я не знаю точно, — сказала она с такой беззащитной честностью, что мне стало мерзко. — Это было один раз. Мы поссорились, ты помнишь… Я просто… напилась с Наташкой и её друзьями. Это было глупо. Очень глупо.

 

Я отвернулся. Стало душно. Как будто стены сжались и потолок опустился.

 

— И ты хочешь… оставить ребёнка?

 

Она кивнула. И в этот момент я понял — нет, не потому что она влюблена, не потому что строит новую жизнь. Просто потому что не может иначе. Потому что чувствует вину. Или потому что боится. А может, потому что надеется, что я всё проглочу. Что мы снова будем «нормальной» семьёй.

 

— Мне надо подумать, — сказал я и вышел из кухни.

 

В прихожей я надел куртку, будто собирался куда-то уйти. Куда — не знал. Просто хотел сбежать от всего. От неё, от боли, от себя самого. От собственного дома, в котором больше не было тепла. Только тишина и запах жареного мяса, который почему-то стал невыносимо чужим.

 

Я вышел во двор, вдохнул прохладный воздух. Сел на лавочку у подъезда. И вдруг подумал: как рассказать Артёму, что теперь всё по-другому? Что его мама — всё та же, но больше не та.

 

А главное — кем теперь стану я? Муж

ем, отцом, предателем самого себя, если прощу? Или тем, кто разрушит всё — и возможно, навсегда?..

…Прошёл час, может два. Я сидел на холодной лавочке, не двигаясь, пока соседи не начали поглядывать с любопытством. Возвращаться не хотелось. Возвращаться — значило принимать решение. А я не был готов. Совсем.

 

Я позвонил другу. Просто сказал:

 

— Саш, можно я у тебя переночую?

 

— Без проблем. Всё нормально?

 

— Потом расскажу.

 

Я провёл у него три ночи. За это время Аня писала: «Пожалуйста, поговорим», «Артём спрашивает, где ты», «Ты не обязан принимать это, но хотя бы не молчи».

 

Но я молчал. Потому что, когда рушится то, что ты считал непоколебимым, первое, что хочется — это тишина.

 

На четвёртый день я всё же вернулся. Не потому что простил. Просто понял: убежать от этой ситуации невозможно.

 

Артём бросился ко мне с порога:

 

— Папа, ты вернулся! Я скучал!

 

Я обнял его крепко. Это был мой сын. Моя плоть и кровь. Ради него стоило хотя бы попытаться не превратиться в чужого человека.

 

Аня стояла в дверях кухни. Бледная, глаза опухшие. Я взглянул на неё, потом прошёл мимо.

 

— Нам нужно поговорить, — сказал я вечером, когда Артём уснул.

 

— Да, — прошептала она.

 

Мы говорили долго. Без криков. Без истерик. Просто говорили. Она призналась, что сразу поняла, что беременна. Сделала тест там же, в Турции. Хотела сделать аборт, но испугалась. Наташа отговаривала. Сказала: «Может, Андрей простит. Вы ведь сильная пара». Только вот сильная — не значит неуязвимая.

 

— Я понимаю, если ты уйдёшь, — сказала она. — Я не прошу ничего. Только не отворачивайся от Артёма.

 

— А ты? Ты понимаешь, что разбила мне не сердце — жизнь?

 

— Да…

 

Мы сидели молча. Я смотрел на её руки — те самые, что когда-то гладили мне рубашки, держали Артёма, обнимали меня по ночам. А теперь они лежали безжизненно на коленях, как чужие.

 

— Аня… я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, смогу ли простить. Но я точно знаю — я не брошу Артёма. И я не буду мстить. Это не по-мужски.

 

Она кивнула. И вдруг впервые за эти дни расплакалась. По-настоящему. Без слов, без просьб. Просто плакала. А я сидел рядом. И не знал — конец ли это, или начало чего-то нового.

 

Время расставило всё по местам.

 

Через месяц мы решили пожить отдельно. Я снял квартиру недалеко, чтобы быть рядом с сыном. Аня пошла на консультации к психологу. Я — тоже.

 

Ребёнок родился в декабре. Девочка. Я не пришёл в роддом. Не смог. Но через неделю Аня написала: «Хочешь увидеть её?»

 

Я долго смотрел на экран телефона, прежде чем ответить: «Да».

 

Я пришёл. Она лежала в кроватке, такая крошечная, с черными как уголь глазами. Не моя. Но невиновная.

 

Я наклонился, посмотрел на неё — и вдруг понял, что больше не чувствую ярости. Обида — да. Боль — да. Но не злость.

 

— Как назвали? — спросил я.

 

— Лея, — ответила Аня. — Артём выбрал.

 

И тогда я впервые улыбнулся. Совсем чуть-чуть. И понял: иногда в жизни не бывает чёрного и белого. Бывает только — как есть.

 

Сейчас прошло больше года.

 

Мы не вместе. Но и не враги. Я по-прежнему рядом с Артёмом. Аню уважаю за то, что не пыталась врать дальше. Иногда заглядываю и к Лее. Просто посмотреть, как растёт маленький человек, который стал частью истории, изменившей меня навсегда.

 

 

Я не простил. Но научился жить заново. И это, пожалуй, главное.