Пусть берут те, кто в этом нуждается. Я не обеднею. Приговаривала старушка, раздавая свои пирожки

Бабу Валю в этой сельской местности знали практически все, хотя до недавнего времени она редко общалась с кем-либо, предпочитая уединённый образ жизни в своём скромном домишке на окраине. Жилище было небольшим, с покосившимся ограждением и полудиким сиреневым кустом под оконцем. Каждый год сирень разрасталась всё больше, её ветви тянулись к самому стеклу, закрывая обзор, но баба Валя не спешила их обрезать — пусть растёт, живое ведь.

Жизнь её протекала спокойно, почти незаметно для окружающих. Иногда соседи замечали, как она выходит рано утром с ведёрком и направляется к колодцу за водой, а затем возвращается неторопливым шагом, придерживая поясницу — спина уже не позволяла ей передвигаться так же энергично, как в прошлом. Но никто не помнил, чтобы баба Валя когда-либо жаловалась. Она лишь кивала встречным: «Здравствуйте…» — и продолжала свой путь привычными тропами.

И вот однажды весной, когда последние снежные островки только исчезли, деревня загудела: возле старой почты, которую давно собирались закрыть, каждую пятницу стала появляться пожилая женщина с корзинкой пирожков. Как выяснилось позже, это была именно баба Валя. Сначала многие отнеслись к этому с недоверием: зачем она их приносит? Наверное, торгует, подрабатывает. Но, приблизившись, селяне заметили, что у корзинки отсутствует ценник. Более того, стоило кому-то поинтересоваться, сколько нужно заплатить, баба Валя лишь качала головой и улыбалась: «Бери бесплатно, угощайся, если хочешь».

Некоторые из любопытных взяли пирожок, попробовали тесто и замерли: внутри теплая начинка, то сладкий творог, то джем, иногда картофель с луком, а тесто мягкое, нежное. Такая простая вещь — деревенский пирожок, а ведь сразу поднимает настроение. И главное, бесплатно. «Откуда это вдруг баба Валя решила людей кормить?» — интересовались друг у друга прохожие, пожимая плечами. Сама она отвечала в своём обычном стиле: «Просто захотелось мне. Скучно одной, а так хоть радость людям принесу».

Первые дни люди ходили мимо настороженно, поглядывая исподтишка: кто знает, мало ли, вдруг у неё какой-то хитрый план, может, перед выборами, а может, ещё что. Но неделя сменяла неделю, и баба Валя не меняла своего курса. Каждую пятницу она приходила к почте, вела себя одинаково доброжелательно, раздавала пирожки то одному, то другому. И не брала ни гроша. Редко кто совал ей мелочь, но она лишь отмахивалась: «Не надо, внучек, оставь себе».

Со временем люди привыкли, стали воспринимать её появление как маленькое чудо. Обычно по пятницам — день пенсий и пособий — у почты всегда собиралась толпа: одни ждали свои переводы, другие покупали конверты или отправляли посылки, кто-то просто заходил проведать почтальонку, которая постоянно жаловалась на сквозняки в коридорах. И теперь вся эта публика встречала бабу Валю, спокойно сидящую на лавочке у входа, поправляющую платок, чтобы не продувало уши, и бережно прикрывающую салфеткой корзинку, где лежали ещё тёплые, ароматные пирожки.

Пожилой мужчина Иван, который любил посетовать о своей нелегкой доле и первым хмуро поглядывал на бабу Валю, вскоре начал подходить и брать себе пирожок «для поднятия настроения». Съест — и пробурчит: «Эх, золотые руки у тебя…» — а сам глаза отводит. Баба Валя лишь улыбалась. А однажды к ней подкрался мальчишка лет десяти, видимо из семьи, где туго с деньгами: он стоял поодаль, косился на корзинку, теребил в руках рваную лямку своего рюкзака и никак не решался подойти ближе. Баба Валя приметила его и ласково помахала рукой: «Подходи, не бойся, бери пирожочек». Мальчишка сделал пару неуверенных шагов, протянул руку и взял пирожок. Принюхался, откусил край — и губы его расплылись в восторженной улыбке.

— Спасибо… — прошептал он.

— На здоровье, — ответила баба Валя и погладила его по голове. — Если захочется, приходи ещё, не стесняйся.

После этого случая ходили разговоры, что …после этого случая ходили разговоры, что баба Валя, возможно, кого-то потеряла. Мол, был у неё когда-то внук, да только судьба распорядилась иначе — то ли война, то ли болезнь, никто толком не знал. И пирожки она теперь будто бы печёт для него, а раз уж его рядом нет, раздаёт другим — словно пытается согреть чьи-то чужие, но такие же нуждающиеся души.

Прошло лето, осень, а потом зима. Люди уже не представляли пятницу без бабушкиной корзинки. Даже дети начали ждать этого дня: выбегали из школы, как только слышали, что у почты снова появилась баба Валя. Кто-то помогал ей донести корзину, кто-то приносил ей чай в термосе. Она же по-прежнему говорила: «Пусть берут те, кто в этом нуждается. Я не обеднею». И улыбалась, будто в эти моменты становилась немного моложе.

А весной, как только растаял снег, у сиреневого куста под её окном кто-то посадил деревянную скамейку и прикрепил к ней табличку: «Пирожки от бабы Вали. С теплом и добром». Это сделали местные жители, чтобы память о ней осталась надолго.

Баба Валя прожила ещё несколько лет. И в последний свой день, когда её не стало, вся деревня собралась — не из формальности, а по зову сердца. Люди приносили её любимые пирожки, делились ими друг с другом, вспоминали добрые слова, её тихую улыбку и ласковое: «Бери, внучек, не стесняйся…»

С тех пор в этой деревне каждую весну, в первую пятницу апреля, возле старой почты появляется корзинка с пирожками. Никто не знает, кто их приносит — просто кто-то продолжает её дело. Потому что добро, однажды посеянное,

всегда находит путь обратно.