— Семья твоей сестры теперь у нас почти платно питается, — ошарашила она мужа, — борщ — 400 рублей.

 

— Таня, а где у тебя сахар? — Настя опять рылась в её кухонных ящиках, — Почему ты его всё время перекладываешь?

 

Татьяна была уже порядком уставшей от внезапных визитов сестры Саши. И ещё ладно, если бы та приходила одна. Нет — она приводила с собой всю семью: мужа Толика, сына Кирюху и таксу Джерри.

 

Каждый визит заканчивался плачевно. Кирюха носился по квартире, неизменно что-нибудь ронял или ломал. Джерри оставлял «сюрпризы» на ковре, а Толик сидел с головой в смартфоне, игнорируя всё происходящее.

 

Таня не раз намекала Саше, что нужно как-то мягко объяснить родственникам, что их дом — не проходной двор, и лучше предупреждать о визите или встречаться, как нормальные семьи, только на праздниках.

 

Но Саша всё время мялся и жалостливо оправдывал сестру.

 

Дело в том, что Настя с Толиком давно без работы. Они трудились в одной фирме, а после её закрытия начались трудности. Некоторое время Толик подрабатывал таксистом, но доход был маленький, а расходы — большие. Поэтому решили, что дома отец нужнее, а сами продолжали искать работу.

 

К Тане они ходили за едой. Почти каждый день лазили по её шкафам и холодильнику. Но Таню злило даже не это. Настя всегда выбирала самое изысканное и дорогое. Простой суп из консервов никто не хотел. Все предпочитали качественный сыр, дорогой шоколад, фрукты, а зимой — овощи.

 

Когда сезонные огурцы стоили дороже говядины, Таня покупала один огурец, чтобы положить пару колечек на бутерброд. Настя же просто откусывала его, щедро посыпав солью.

 

Так же было и с первой черешней и арбузами.

 

Золовка появлялась с семьёй, словно чувствуя, что Таня уже купила что-то из нового урожая.

 

— Кира! — закричала Таня, но было уже поздно. Кирилл с разбега прыгнул на диван, подушка подпрыгнула и ударилась о столик. Стакан упал и разбился.

 

— Кирилл, не двигайся, тётя Таня сейчас уберёт! — заорала Настя, — Да ладно, стакан — главное, ребёнок цел.

 

— Настя, эти стаканы ещё папа привёз из Германии, им цены нет! — горько сказала Таня.

 

— Зачем ставить дорогую посуду, если к тебе с детьми ходят? — парировала Настя. — Я у себя убрала всё подальше, в шкаф, под замок.

 

— Может, потому что мы никого не приглашаем, а они сами приходят? — не выдержала Таня.

 

— Ай-ай-ай! Танечка, разве так с родственниками можно? Мы же не чужие! Подумаешь, стакан — вещь новая купится, а родственники — свои, родные.

 

— Ладно, прости, я вспылила, — виновато сказала Таня, собирая осколки.

 

— Ну что у нас на обед? — потирая руки, спросила золовка.

 

Приближались новогодние каникулы. Если на сам Новый год Таня и Саша смогли отмазаться от родни, забронировав место в кафе с коллегами, то предстоящие праздники её пугали. И не зря.

 

Каждый день золовка с семьёй торчала в их квартире. Сначала доедали остатки после праздника, потом — показывали Кире мультики на большом экране. Мол, у них телевизор маленький, тут как в кино, ребёнок занят, родители отдыхают.

 

Апофеозом наглости стала просьба Толика к Саше погулять с Джерри.

 

— А сам? — удивился Саша.

 

— Холодно, а я не те ботинки надел. Ну что тебе трудно? — Толик не понимал странности просьбы.

 

— Толик, Кира, к столу! — закричала Настя, словно хозяйка.

 

— Эй, а никого ещё пригласить не хочешь? — ошеломлённо спросила Таня.

 

— Саня пойдёт с Джерри гулять, а ты, наверное, с ним?

 

Как будто подтверждая абсурд ситуации, Джерри поднял лапку и сделал большую лужу.

 

— Ой, как здорово, можно не гулять, — рассмеялась Настя, — уберёте за ним, мы уже поели, руки помыли.

 

Время шло, работа не находилась. Таня еле пережила новогодний беспредел. Перед летними каникулами запаслась терпением, мужеством и валерианкой.

 

— Тань, мы на следующей неделе к вам не приедем, нас друзья зовут на дачу, — грустно сказала Настя. Таня готова была танцевать от таких новостей.

 

— Езжайте, конечно, отдыхайте, — с печальным лицом сказала она, — а что это ты жаришь? Стейки?

 

— Ага, нашла у тебя в морозилке. Еле нашла, кажется, ты их прятала, — усмехнулась Настя.

 

— Понимаешь, это для Саши? Я хотела нам на годовщину романтический ужин устроить, приготовить его любимые стейки! — закричала Таня.

 

— Время есть, купите ещё! — махнула Настя.

 

— Я устала пополнять запасы еды, посуды, тряпок! Сколько можно у нас торчать?

 

— Ты расстроилась, понятно. Тише, тише, успокойся. Потом поговорим.

 

— Не поговорим! — выхватила Таня из рук Насти прихватку и щипцы. — Вон из нашей квартиры!

 

Настя посмотрела на невестку с удивлением и страхом.

 

— Чёкнутая? Мальчики, мы уходим! Тётя Таня с катушек слетела, — торопливо ушла.

 

Настя с семьёй быстро собрала вещи, кое-что забыли — тапочки Киры и игрушку Джерри. Закрыв дверь, ушли, оставив запах жареного, беспорядок и напряжение.

 

Таня стояла в кухне, сжимая прихватку так, что та чуть не порвалась. Руки дрожали, в груди клубком встали слёзы — не от обиды, а от усталости.

 

Саша вошёл через минуту. Увидел бардак, пустую сковороду и Таню, стоящую как после бури.

 

— Танюша… что случилось?

 

Она повернулась с таким взглядом, что он понял — лучше не спрашивать. Села за стол и прошептала:

 

— Больше не могу так. Это не жизнь, а издевательство.

 

Он подошёл, сел рядом. Долго молчали.

 

— Я выгонял твою сестру, — наконец сказала Таня. — Просто выставил. Без объяснений, без компромиссов. Либо она, либо я. Я не хочу быть мебелью в своём доме.

 

Саша вздохнул, смущённый, но не сердитый. Впервые за долгое время — понимающий.

 

— Я должен был раньше вмешаться. Всё видел, но не знал, как сказать. Она — сестра.

 

— А я кто? — спокойно спросила Таня. — Подруга по переписке? Или квартирант?

 

Саша молча взял её руку.

 

— Ты — моя семья. Единственная. И больше никто не причинит тебе боль. Ни Настя, ни кто другой.

 

 

Прошла неделя. В доме стало удивительно тихо. Ни Джерри, ни Киры, ни разбитой посуды. Таня почувствовала, как возвращается энергия. Снова стала готовить с удовольствием, читать, даже записалась в бассейн.

 

Однажды вечером они ужинали на балконе. Лёгкий ветерок, свечи, те самые стейки, которые она купила заново. Саша достал маленькую коробочку.

 

— Что это? — удивилась Таня.

 

— Подарок. За твоё терпение. За твою силу. И за то, что не послала меня вместе с Настей.

 

В коробочке был тонкий серебряный кулон с маленьким камушком.

 

— Недорогой, но он как будто символизирует тебя — крепкую и светлую.

 

Таня улыбнулась и вдруг заплакала — не истерично, а просто от того, что её заметили. Услышали.

 

 

Настя не звонила две недели. Потом пришло сообщение:

 

«Ты меня унизила. Но, наверное, я перегнула. Пока не могу говорить. Прости, если сможешь».

 

Таня прочитала и положила телефон. Прощение не пришло сразу, но злость ушла.

 

 

Лето прошло спокойно. Осенью Таня и Саша уехали в небольшой отпуск — впервые за много лет вдвоём. Не фотографировали еду и не выкладывали сторис. Просто гуляли, держась за руки.

 

Настя появилась спустя три месяца. Позвонила заранее, сказала, что приедет одна, на десять минут. Таня долго думала — согласилась.

 

Настя пришла без высокомерия, с цветами, без таксы и претензий.

 

— Я нашла работу. Небольшую, но стабильную. Толик пока дома, но ищет. Кирюха пошёл в школу. Всё налаживается.

 

Таня молча кивала.

 

— Я многое поняла, — сказала Настя. — Ты была права. Я лезла неуместно, эгоистично. Мне стыдно.

 

Она встала.

 

— Не задерживаюсь. Хотела сказать: ты мне дорога. Даже если я это не показывала. Если когда-нибудь простишь — я