Ты же сдаёшь квартиру? Отдай её племяннице, ей же тяжело.😳😲

— Лена, слушай, я вот подумала… — с этих слов у Ольги всегда начиналось что-то неприятное. Прямо как у стоматолога: только рот откроет — уже чувствуешь, что будет больно.

Лена подняла глаза от кружки кофе и уставилась на сестру. Та сидела на её кухне — не скромно, а как хозяйка: одна нога под себя, хлеб ножом крошит, локтём об скатерть трётся.

— Ты ведь ту квартиру, на Брусничной, всё ещё сдаёшь? — Сдаю. А что? — Аня, моя, институт заканчивает… Ты же знаешь. Девчонке тяжело — работать, снимать… ну ты представляешь. А тут у тебя пустая квартира.

Лена сглотнула. В груди, как царапнуло. Не из-за квартиры — из-за тона. Такой спокойный, как будто речь шла о том, чтобы одолжить чашку сахара, а не про недвижимость, которую она двадцать лет кровью и потом зарабатывала.

— Она не пустая. Там жильцы, арендаторы. И не просто так. Я на эти деньги живу, Оль. Не с неба же они падают.

— Да я всё понимаю! — закивала Ольга, будто только что вспомнила, что у сестры тоже есть жизнь. — Просто… это же твоя племянница! Своя кровь! Родная! Неужели жалко?

Не жалко. Больно. Обидно. Нагло. Вот что это. И до тошноты удобно — сесть тебе на шею, и ещё ножки свесить.

— Жалко? Нет, не жалко. Только, Оль, Аня — это твоя дочь. Твоя. Не моя. Ты её растила. Ты отвечаешь за её взрослую жизнь. А я не обязана всех ваших домашних проблем решать просто потому, что у меня есть что-то, чего у вас нет.

— Ну ты посмотри на неё… — Ольга поджала губы. — Как ты говоришь! Как чужая! У тебя что, душа каменная? Помочь родне — что, подвиг теперь?

Лена встала. Медленно. Даже кофе не допила. Она знала, что разговор к этому придёт — нутром чуяла. Только всё равно надеялась, что не сегодня.

— А душа, Оля, она у меня обычная. Живая. И сильно уставшая. Я двадцать лет в бухгалтерии вкалывала, без выходных. Ты когда по ресторанам бегала и мужиков меняла, я авралы разруливала. Когда у вас с Аней отпуск за отпуском, я ипотеку тянула, и ещё одну — для сдачи. Потому что, если не я — никто. А теперь ты хочешь, чтобы я просто так всё отдала? Ради кого? Ради того, кто даже «спасибо» не скажет?

— Аня скажет! Она воспитанная! — вспыхнула Ольга. — И ты несправедлива! Ты зарабатывала, молодец. Но это не значит, что теперь на всех можно смотреть свысока. Ты что, совсем одна жить собралась? Без семьи?

Ах вот оно что… Шантаж через одиночество. Классика жанра. Если не поддашься — ты бессердечная, одинокая, ненужная. А если поддашься — тобой вытрут ноги.

Лена тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Там апрель. Грязный снег и лужи. Но солнце светит — тёплое, золотое. А она стоит в своей квартире, где всё до мелочей куплено ею. Каждый стул, каждая чашка, даже эта жалкая салфетка на подоконнике — всё её.

— Оль, — голос у неё был ровный, но уже без тепла, — ты когда замуж выходила, сказала: «Я теперь — отдельная семья». Помнишь? Это было твое решение. А теперь я тебя прошу — уважай и мои решения. Я квартиру никому не отдам. Это не обсуждается.

Сестра вскочила. Лицо у неё было как у ребенка, у которого отобрали игрушку.

— Ясно! Богатеешь — а семью забываешь! Ну, живи, Лена, в своей роскоши! Только потом не удивляйся, что на старости лет никто тебе стакан воды не подаст!

С этими словами она схватила сумку и вылетела в коридор, хлопнув дверью так, что в шкафу дрогнули вешалки.

Лена села обратно, подперев голову рукой…

…и позволила себе впервые за долгое время просто посидеть в тишине. Не обдумывать ответ, не искать решение, не разрывать себя между долгом и обидой. Просто — быть. В своей квартире, в своей жизни, в своём праве на границы.

Телефон лежал рядом, молчал. И слава богу. Ей не хотелось ни звонков, ни оправданий. Только покой. Она смотрела на тонкие полосы солнечного света, падавшие на стол, и чувствовала, как внутри понемногу оттаивает.

Через несколько дней пришло письмо. Почтовое. Настоящее, с маркой. Узнала почерк сразу — Анин. Странно, она не ожидала.

> Тётя Лена, здравствуйте.

Мама сказала, что вы отказались пустить меня в квартиру. Я сначала обиделась. А потом села и подумала.

Вы никому ничего не должны. Вы правда много работали — я это знаю.

Я бы всё равно не хотела переезжать туда как «одарённая бедняжка».

Спасибо, что когда-то помогли мне с учебниками, с ноутбуком, с первым телефоном. Я помню.

Я постараюсь справиться сама.

Надеюсь, мы всё-таки сможем общаться. Просто — по-человечески.

С уважением, Аня.

Лена долго держала письмо в руках. Улыбнулась. Тихо. Без торжества, без злорадства. Просто с облегчением. Девочка оказалась не глупая. И, может быть, у неё ещё всё сложится.

На следующий день она пошла в ближайшую кофейню и заказала себе самый дорогой десерт. Просто потому, что могла. Потому что заработала. Потому что теперь знала — она имеет право жить своей жизнью. Без вины. Без чужих претензий.