Убитая горем свекровь не желала жить после гибели сына. Но одна случайная встреча опрокинула её мир с ног на голову

 

— Людмила Сергеевна, поешьте хоть что-нибудь, — мягко произнесла молодая женщина, с тревогой глядя на свекровь.

 

— Не могу я, Ниночка, право слово, не могу. От одной мысли о еде становится дурно, — вздохнула пожилая женщина, качая головой.

 

Нина присела рядом со свекровью на диван.

 

— Так нельзя, — тихо сказала она. — Я тоже плохо себя чувствую и аппетита нет, но нужно учиться жить дальше.

 

— А ради чего, Ниночка? — спросила Людмила Сергеевна, её глаза потухли, как будто в них угас последний луч надежды.

 

— Как это ради чего? — Нина растерянно замолчала, не зная, как ответить.

 

Всего шесть месяцев прошло с того дня, как погиб Павел, её муж и сын Людмилы Сергеевны. Обе женщины переживали утрату невыносимо тяжело. Но если Нина хотя бы пыталась собрать себя по кусочкам, то Людмила Сергеевна, казалось, совсем отказалась от жизни без сына. Она таяла на глазах: не выходила из дома, почти ничего не ела. За полгода она похудела так сильно, что стала неузнаваемой, хотя раньше была статной и энергичной женщиной.

 

Нина тоже плакала, часто ночами, уткнувшись в подушку. Но внутри неё теплилась уверенность: Павел не обрадовался бы, узнав, что его жена и мать опустили руки. Он всегда был жизнерадостным, порывистым человеком, иногда даже слишком безрассудным. И именно эта черта характера его и погубила.

 

Когда загорелся дом у соседей, они едва успели выскочить наружу. Крыша уже полыхала, а их маленький сынишка рыдал, пытаясь вернуться внутрь за любимым котом. Павел не раздумывая бросился обратно. Нина закричала, Людмила Сергеевна просто рухнула на землю. Секунда, другая.

 

На крыльце показался Павел с котом на руках. Но в этот момент балка рухнула ему прямо на голову. Кот выжил, а Павел погиб мгновенно. Крик Нины и Людмилы Сергеевны эхом разнёсся по окрестностям. Мальчик, испуганный и бледный, прижимал к себе задыхающегося кота и медленно отходил подальше от места трагедии.

 

Детей у них не было, хотя вместе они прожили пять лет. Свекровь частенько успокаивала Нину: «Успеется ещё, какие ваши годы». Но Нина знала: время не ждёт. Ей исполнилось тридцать, а Павлу было тридцать пять. Встретились они поздно, поженились тоже не рано.

 

Нина с трудом поднялась с дивана.

 

— Собираться нужно. Опаздывать нельзя, начальник всех собак спустит.

 

— Ох, Ниночка, сменила бы ты эту работу. Никакого уважения к вам. И платят копейки. Вон, наши все через речку ходят, в городе работают, — вздохнула Людмила Сергеевна.

 

Нина тоже вздохнула. Действительно, страшновато. Столько лет на одном месте. Иногда стоит попробовать что-то новое.

 

Людмила Сергеевна отвернулась к стене. Нина снова вздохнула. Она знала: стоит ей выйти за порог, как свекровь начнёт плакать. Навзрыд, отчаянно. Это зрелище было невыносимым.

 

Нина вышла на улицу. Она никогда не любила ночные смены. Всегда волновалась за свекровь. Относилась к ней как к матери. Тем более что свою мать она не знала. Воспитывала её тётка, которая скорее видела в ней обузу, чем родного человека.

 

Как только Нине исполнилось восемнадцать, она покинула тёткин дом и сразу устроилась на работу, чтобы ни у кого ничего не просить. Жила одна, почти ни с кем не общаясь, пока однажды печка не начала дымить. Ей посоветовали обратиться к Павлу. Она пришла, и всё изменилось.

 

Они с Павлом влюбились друг в друга с первого взгляда. После ремонта печки он стал частым гостем в её доме. Они больше ни разу не расставались. Часто бывали у свекрови, хотя жили в её небольшом домике. После гибели Павла Нина переехала к Людмиле Сергеевне. Не хотела оставлять её одну, да и самой было легче переживать горе вместе.

 

Она аккуратно прикрыла дверь и зашагала по тропинке. Дом свекрови стоял немного на отшибе. Нужно было пройти небольшой лесок с болотцем, а потом уже оказаться в посёлке. Зато те, кто ходил в город на работу, проходили мимо дома. Почти сразу за ним был небольшой мостик через речку, а там буквально километр до города.

 

Нина обернулась на дом, вздохнула и пошла дальше. Она уже почти миновала лесок, когда услышала со стороны болота какой-то всплеск и стон. Что-то непонятное. Остановилась, потом бросилась к болотцу. Может, собака какая-нибудь угодила.

 

А может, зацепилась ошейником и теперь не может выбраться. Нина даже поцарапала руку, продираясь сквозь кусты. Наконец, она оказалась на берегу болотца и едва не вскрикнула. В паре метров от неё в мутной жиже барахтался ребёнок.

 

— Не шевелись, слышишь? Держись и не двигайся! — крикнула она.

 

Быстро схватившись за ствол молодого деревца, она ступила в воду, моля лишь об одном — чтобы ствол выдержал. Вода была густая, зловонная. Нина буквально выдернула девочку из трясины.

 

— Ты кто? Ты чья? — спросила она… Продолжение чуть ниже в первом коменте

 

…Но девочка лишь молча смотрела на Нину большими испуганными глазами. Она дрожала, как осиновый лист, и не могла вымолвить ни слова. Всё её тело было покрыто болотной жижей, волосы прилипли к щекам, губы посинели от холода.

 

— Господи… — прошептала Нина, стягивая с себя куртку и закутывая в неё ребёнка. — Всё хорошо, ты в безопасности… Пойдём домой, согреешься, а потом расскажешь, откуда ты взялась.

 

Девочка послушно кивнула, хотя всё ещё молчала.

 

Путь до дома показался бесконечным. Нина чувствовала, как девочка дрожит у неё на руках, и только крепче прижимала её к себе. Как только они переступили порог, Людмила Сергеевна подняла голову. Её взгляд остановился на странной паре.

 

— Ниночка… Кто это? — прошептала она, поднимаясь с дивана.

 

— Я сама не знаю. Нашла её в болоте… Жива, но в шоке. Надо согреть, накормить… А там — будем разбираться.

 

Пока Нина умывала ребёнка и переодевала её в старую свою пижаму, Людмила Сергеевна разожгла печь и поставила чайник. Через полчаса девочка уже сидела на диване, укутавшись в тёплый плед, с чашкой сладкого чая в руках. Она по-прежнему молчала, но в её взгляде больше не было ужаса. Только усталость и странная печаль, совсем не детская.

 

— Как тебя зовут, милая? — спросила Людмила Сергеевна, присаживаясь рядом.

 

— Аля, — чуть слышно ответила девочка.

 

Это было первое слово, которое она произнесла. Обе женщины переглянулись.

 

— А где твоя мама, Аля? — осторожно продолжила Нина.

 

Девочка посмотрела в пол. Несколько секунд она молчала, потом шепнула:

 

— Ушла… Давно… Папа тоже… Я одна.

 

— Как ты оказалась в болоте? — тихо спросила Людмила Сергеевна.

 

Аля пожала плечами.

 

— Я шла… просто шла… Я видела свет в окне. Думала, там тепло. А потом… упала.

 

Нина обняла девочку.

 

— Ты теперь не одна. Мы с тобой. Всё будет хорошо.

 

Людмила Сергеевна смотрела на них, и что-то внутри неё впервые за долгие месяцы дрогнуло. Этот ребёнок, испуганный, одинокий, будто занял то самое пустое место в её сердце, которое оставил Павел.

 

В ту ночь никто не спал. Аля уснула, свернувшись калачиком на старом диване, а Нина и Людмила Сергеевна долго сиде

ли в тишине. И впервые за полгода свекровь прошептала:

 

— Может, ради неё и стоит жить…