Хватит сидеть в декретном отпуске! Моей маме не хватает денег. Завтра же ты выйдешь на работу – Я не собираюсь работать, чтобы отдавать деньги твоей матери, – строго ответила Маша. – Ты подумал о сыне? Ему только год исполнился. – Слушай, – Сергей почесал в затылке. – Нужно же как-то экономить, а ты постоянно тратишь мои деньги! Вот почему ты опять купила эти дорогущие подгузники? А смесь? Зачем ребенку смесь, если у него есть мать! – он выбрал тактику нападения.

 

– Я уже объясняла тебе, что Леша не наедается, из-за этого он часто просыпается по ночам и плачет. Поэтому теперь я докармливаю его смесью, – виновата произнесла супруга.

 

– Вот во всем у тебя так! – небрежно бросил Сергей.

 

Маше было очень обидно каждый раз выслушивать от мужа нечто подобное. Она считала каждый рубль и не тратила деньги в пустую. Стоит ли упомянуть о том, что с момента рождения сына Мария не покупала себе ровным счетом ничего. Подгузники, детское питание, лекарства – вот и все ее траты.

 

Странное дело, с учетом тотальной экономии в семье, деньги для свекрови у Сергея всегда находились. Сначала это были небольшие суммы, маме на лекарства, потом на ремонт в ванной, затем на новый телевизор – у нее старый совсем сломался. Маша обычно молчала, зная, что Елена Ивановна совсем не бедствует. Но в этот раз не выдержала. Туры для семейного отпуска

 

– Все-таки я не понимаю одного. Ты твердишь мне, что у нас нет денег, что я слишком много трачу на ребенка, но при этом твоя мама регулярно получает от тебя немаленькие суммы.

 

Муж оторвался от ноутбука, на котором смотрел сериал и холодно посмотрел на супругу.

 

– Это моя мать. И это моя зарплата. Я сам решу, когда и сколько давать ей денег, ясно? – воскликнул Сергей.

 

Послышался плачь из детской комнаты.

 

– Да заткни ты его! – внезапно рявкнул Сергей. – Сил моих нет больше слушать этот ор каждый день.

 

– Леша – ребенок. Дети иногда плачут, так бывает, – спокойно ответила Маша.

 

Он обернулся, его лицо исказилось от гнева. Он с грохотом поставил чашку, а сын еще заплакал еще громче.

 

– Ты сама все портишь! Мы могли жить нормально, но нет, тебе хотелось ребенка. Я сразу понял твой план – сидеть дома на шее у мужа. Но нет, моя дорогая, твой фокус не пройдет. Ты выйдешь на работу, или мы разведемся. Это мой последнее слово!

 

Сергей вылетел из кухни, быстро оделся в прихожей и хлопнул дверью так, что задребезжали стекла в шкафах. Маша обнимала плачущего сына и гладила его по мягким волосам, нашептывая ласковые слова, а в голове звучала только одна мысль. «Так жить нельзя, нельзя». Маша долго сидела в детской, прижимая к себе Лешу, пока тот, уткнувшись в её плечо, наконец не уснул. Тихие всхлипы ребёнка эхом отзывались в её душе. Слёзы текли по щекам, не останавливаясь — не от обиды, а от боли и усталости. От одиночества, которое она больше не могла игнорировать.

 

Она смотрела на сына, на его пухлые щёчки, на покрасневшие от слёз веки — и в этот момент поняла, что больше не будет ждать. Не будет надеяться, что муж вдруг изменится, поймёт, обнимет, скажет: «Спасибо, что ты рядом».

 

Этой ночью она не спала. Сидела у окна с чашкой остывшего чая, прокручивала в голове всё, что происходило за последний год. Где же исчез тот Сергей, в которого она влюбилась? Куда подевалась нежность, забота, участие? В её жизни был только ребёнок и постоянный страх: как он вернётся сегодня — в плохом настроении или в ещё худшем?

 

Утром Маша осторожно собрала несколько вещей. Пеленки, аптечку, одежду сына, немного своих вещей. Тихо, чтобы не разбудить Лешу, она вышла из квартиры. Никто её не остановил. Да и некому было.

 

 

—

 

Первым делом она поехала к своей тёте Оле. Та давно звала её к себе, говорила, что двери её дома всегда открыты. Маша долго не решалась — стыд, страх показаться слабой. Но теперь ей было уже всё равно. Ради Леши она готова была на всё.

 

Тётя открыла дверь сразу, как только услышала звонок. Не сказала ни слова, просто обняла племянницу и заплакала вместе с ней.

 

— Ты всё правильно сделала, девочка моя, — прошептала она. — Нельзя жить там, где тебя ломают.

 

 

—

 

Прошло три недели. Маша нашла временную работу — удалённую, чтобы быть рядом с сыном. Денег было немного, но хватало. Главное — никто не кричал, не унижал, не требовал отчёта за каждый потраченный рубль. Тётя помогала с Лешей, и впервые за долгое время в доме звучал не гнев, а смех ребёнка.

 

Сергей звонил. Сначала кричал в трубку, потом просил вернуться, потом снова угрожал. Но Маша больше не боялась. Она знала цену тишине, цену уважению — и цену себе.

 

Однажды, когда Леша спал, она посмотрела на него, погладила по ручке и тихо сказала:

 

— Мы с тобой справимся. Обещаю.

 

И впервые за долгое время её слова звучали как уверенность, а не как мольба.

Прошло ещё несколько месяцев. Маша начала подрабатывать фрилансером — сначала статьи, потом небольшие переводы, а потом и постоянный заказчик нашёлся. Усталось было много, но с каждым днём она чувствовала, как возвращается к жизни. Без страха. Без постоянного ощущения вины. Без унижений.

 

Лёша подрос — начал ходить, лепетать первые слова. И каждое «мама» звучало как напоминание о том, ради кого она не сдалась. Ради кого нашла в себе силы уйти, закрыв дверь не просто за квартирой, а за прошлой жизнью.

 

Сергей больше не звонил. Через адвоката он прислал документы на развод. Без извинений, без объяснений. Маша поставила подпись, не колеблясь. Она не испытывала боли — только облегчение. Ей не нужен был человек, для которого любовь — это контроль, забота — это подачка, а семья — это место для диктата.

 

В день, когда она получила решение суда, она пошла с Лёшей в парк. На лавочке сидела пожилая женщина и кормила голубей. Лёша засмеялся, увидев птиц, и побежал к ним, неловко переставляя ножки. Маша смотрела на него и улыбалась сквозь слёзы — теперь уже от счастья.

 

— Мамочка, смотри! — закричал он, указывая на небо. Там летели два белых голубя, почти рядом.

 

— Вижу, солнышко. Летят… — ответила она. — Свободные. Как и мы.

 

И она вдруг поняла: она не одна. У неё есть сын. Есть поддержка. Есть сила. А главное — у неё снова есть она сама. И жизнь только начинается.

 

Конец.