Челюсть бывшего мужа с грохотом приземлилась где-то в районе первого этажа, когда он увидел, как я паркую свой новенький джип у магазина. — Это… это твоя машина? — его глаза распахнулись пятирублевыми монетами. — Нет, Лёш, угнала по дороге, — усмехнулась я, наблюдая, как он переминается с ноги на ногу. У каждой Золушки однажды появляется принц. Только вот в сказках обычно умалчивают, что иногда принц оказывается редкостной жабой. А ещё чаще — банальным вором. Я знаю, о чём говорю — семь лет жизни на это потратила… Знаете, как выглядит женщина, которая семь лет прожила с нарциссом? Вот так, как я — будто выцветшая фотография. Тихая, незаметная, вечно прячущая взгляд. В магазине такую встретишь — и не заметишь, пройдёшь мимо. А ведь когда-то я мечтала, строила планы, верила в любовь… Познакомились мы с Лёшей как в романе — он зашёл в мой магазинчик хозтоваров за какой-то мелочью. Помню, улыбнулся так, что у меня коленки подкосились: — Девушка, а у вас есть что-нибудь, чтобы сердце починить? А то моё, кажется, только что украли. Банально? Очень. Но я растаяла как мороженое в июле. Потом были свидания, цветы, красивые слова. Лёша умел произвести впечатление: мог прийти с одной розой, а преподнести её так, словно целый сад к ногам бросил. — Тонечка, ты у меня самая-самая, — говорил он. — Такая хозяйственная, такая заботливая… А я таяла. Млела. Радовалась, что такой красавец, такой душа компании — и мой. Все подруги завидовали: «Ну ты и отхватила! Просто принц!» Принц, ага. Из подворотни. Хотя стоп, давайте по порядку. У меня был небольшой отдел хозтоваров в торговом центре — знаете эти магазинчики, где от швабр до кастрюль всё найдётся? Капиталом не назовёшь, но на жизнь хватало. В основном потому, что я с самого начала умела находить правильных поставщиков: — Тонь, у тебя почему кастрюли дешевле, чем в «Посудном»? — удивлялась продавщица из соседнего отдела. — А потому что не надо брать первое, что предлагают. Я три месяца поставщиков искала, прежде чем на этого вышла.

 

Работала я много. С утра до вечера на ногах: то товар принимаю, то документы оформляю, то за прилавок встаю, когда продавщица заболеет. Коробки тяжеленные таскала сама — у грузчиков каждый подъем денег стоит, а я экономила каждую копейку.

 

— Лёш, может поможешь? — просила мужа. — Сил уже нет эти коробки таскать…

 

А у Лёши всегда находилась причина:

 

— Тонь, ну ты что? У меня спина болит — в автосервисе весь день машины чинил!

 

— Солнышко, извини, но друг в беде, надо срочно помочь…

 

— Да ладно тебе, это же твой магазин, ты и разбирайся! А я устал, пойду полежу…

 

И я разбиралась. Сама. Всегда сама. Готовила, стирала, убирала — и ещё умудрялась быть «хорошей женой». Знаете, из тех, что и в магазине отпашет, и дома порядок наведёт, и ужин приготовит, и мужа приласкает. А он… он просто был. Красивый. Обаятельный. И абсолютно бесполезный.

 

Деньги утекали как вода сквозь пальцы. То ему новый телефон срочно нужен — «Тонь, ну я разбил свой на работе», то куртку брендовую присмотрел — «Дорогая, Витёк такую куртку себе отхвати — мне тоже нужна!», то друг в долг просит — «Я через неделю верну, обещаю!»

 

Первые «звоночки» я старательно игнорировала. Когда заметила, что деньги из кассы испаряются — списала на собственную невнимательность. Когда недосчиталась пары купюр в заначке — решила, что сама же и потратила, да может и запамятовала что-то.

 

— Лёш, ты не брал из тумбочки деньги?

 

— Тонь, ты что? Как ты могла такое подумать? — возмущался он с таким искренним видом, что мне становилось стыдно за свои подозрения.

 

А потом начало происходить что-то совсем странное. Сначала пропал новенький тостер — тот самый, премиум-класса, который я только вчера выставила на витрину. Через неделю исчезла мультиварка. Потом вообще — кофемашина.

 

Я металась между версиями: может, воры? Может, кто-то из персонала? Может, я сама что-то напутала с документами? Проверяла накладные по сто раз, меняла замки.

 

Но правда оказалась куда банальнее и больнее. На записях с камер наблюдения — мой муж. Мой Лёшенька. Воровато оглядывается, прижимает к себе коробку с техникой и быстрым шагом идёт к выходу. Как заправский форточник…

 

В тот вечер я впервые в жизни сорвалась на крик:

 

— Лёша, ты воровал у меня? Вот просто скажи прямо — воровал?!

 

Он сидел на диване, листал что-то в телефоне и даже не поднял глаза:

 

— А, ты об этом… Ну да, брал кое-что. Тонь, ну что ты завелась? Подумаешь, пару раз взял товар…

 

— ПАРУ РАЗ?! — я швырнула на стол распечатки с камер. — А это что? А это? А вот это?!

 

— Ну надо было срочно… Друг просил помочь…

 

— Какой друг, Лёша? КАКОЙ ДРУГ?! Ты продавал мои вещи! Мой товар! Ты ВОРОВАЛ у меня!

 

Он наконец оторвался от телефона и посмотрел на меня своим фирменным взглядом побитой собачонки:

 

— Тонечка, ну прости… Бес попутал… Давай забудем? Я больше не буду, честное слово! Дорогая, любимая девочка моя ласковая! Ну пожалуйста… пожалуйста…

 

И я простила. Знаете это состояние, когда очень хочешь верить? Когда сердце перевешивает разум, а любовь затмевает здравый смысл? Вот и я… повелась.

 

На следующий день он принёс огромный букет роз. Не одну розу, как обычно, а целых двадцать одну. Красные, пахучие, с капельками росы на лепестках. Готовил мне завтраки, встречал с работы. Даже начал помогать в магазине — представляете? Сам, без просьб, приходил и разгружал коробки с товаром.

 

— Тонечка, я всё осознал, — говорил он. — Ты же самое дорогое, что у меня есть.

 

И я таяла. Верила. Надеялась, что вот оно — прозрение, переломный момент, начало новой жизни. Он стал таким заботливым, таким внимательным… Обнимал по утрам, делал массаж по вечерам, когда я уставшая приходила с работы. Носил мне кофе в постель. Один раз даже суп сварил — правда, пересоленный, но какая разница?

 

Две недели пролетели как в тумане. Я порхала как на крыльях, светилась от счастья. Подруги заметили:

 

— Тонь, ты прям светишься вся! Неужели простила его?

 

— Простила. Он изменился, правда изменился!

 

А потом я полезла в тумбочку за деньгами — пора было ехать за новой партией товара. Отсчитала вчера, помню точно: сто тысяч рублей. Весь месяц копила, откладывала…

 

Купюр в конверте не было.

 

— Лёша, — я даже не кричала, голос сам упал до шёпота. — Где деньги?

 

— Какие деньги, солнышко? — он даже глаз от телефона не оторвал.

 

— Те, что я на закупку откладывала. Сто тысяч.

 

— Ты что-то путаешь, — он пожал плечами. — Не было там никаких денег.

 

— Как не было? Я же вчера пересчитывала!

 

— Значит, не туда положила. С тобой такое бывает…

 

И тут меня прорвало. Семь лет унижений, вранья и манипуляций вырвались наружу:

 

— Значит, я забыла? Я? Ты совсем за кукушку меня держишь?

 

— Тонь, ну ты чего завелась? — он наконец оторвался от телефона. — Может, в другом месте лежат? Давай поищем…

 

— ХВАТИТ! — я схватила подушку и швырнула в него. — Хватит врать! Ты опять за своё! Опять воруешь! — Да ты что? — он картинно округлил глаза. — Как ты могла такое подумать? После всего, что между нами было… — После всего, что ТЫ сделал! — меня трясло. — Вон из моего дома! Немедленно! — Тонечка, зайка моя, ну успокойся… — Не смей! — я начала сбрасывать его вещи с вешалки. — Не смей называть меня зайкой! Вон отсюда! Он попытался обнять меня, успокоить: — Солнышко, ну давай поговорим… — Руки убрал! — я вырвалась. — Вещи свои забрал и пошёл вон! И чтоб духу твоего здесь не было! Я начала швырять его вещи уже в коридор. Все эти модные рубашечки, джинсики в обтяг, кросовочки модные — купленные, между прочим, на мои деньги. На деньги, которые я зарабатывала, таская неподъёмные коробки, пока он «уставал» от своих несуществующих дел. — Детка, ну ты же любишь меня… …— Любила, Лёша. Любила. А теперь — только жалею, что не выгнала тебя раньше! — я захлопнула за ним дверь с такой силой, что зазвенело в ушах.

 

Потом долго стояла в коридоре, прижавшись лбом к холодной поверхности. Сердце колотилось, руки дрожали, но внутри — будто прорвало плотину. Вместо слёз — тишина. Настоящая, глубокая, наконец-то моя.

 

Семь лет. СЕМЬ. И всё, что я получила — враньё, манипуляции, кражи, упрёки. А теперь — пустота. И свобода.

 

На следующее утро я проснулась в тишине. Без хлопанья дверей, без бубнения под нос, без нытья. Выпила кофе. Сварила себе кашу. Без торопливого метания между сковородками, без желания угодить. И впервые за много лет почувствовала… лёгкость.

 

Конечно, легко не было. Деньги не вернулись. Закупку пришлось отложить. Я рыдала ночью, свернувшись калачиком на диване. Было обидно, горько, страшно. Но я не звонила ему. Не писала. Не просила вернуться.

 

Через три недели он всё-таки объявился. Позвонил. Сначала молчал в трубку, потом — тот же голос, тот же тон:

 

— Тонь, привет… Я тут подумал… Может, мы… ну, поговорим?

 

— Поговорим, Лёша? А о чём? О том, сколько ещё тостеров ты успел вынести? Или как мастерски ты врал мне в глаза?

 

— Ну ты что, я же… Я тебя люблю…

 

— Любишь? А кого? Мою кассу? Мою наивность? Или мои копейки, которые зарабатываются потом и болью в спине?

 

Он молчал. А я, вдохнув полной грудью, произнесла:

 

— Лёш, я больше не твоя “Тонечка”. Всё. Хватит. Найди себе другую дурачку.

 

И отключила звонок.

 

 

—

 

Сегодня — ровно год с того дня. Я стою у того же торгового центра, в ярко-красной куртке, на каблуках, с ключами от нового джипа в руке. Рядом — мой новый отдел. В два раза больше старого. Внутри — две продавщицы, и я больше не таскаю коробки сама.

 

— Здрасьте, а вы не подскажете, где тут хозяйственный? — спрашивает пожилая женщина.

 

— Я владелица. Проходите, у нас скидки на всю бытовую технику.

 

Она улыбается. А я — ещё шире. Потому что знаю: я больше не выцветшая фотография. Я снова живу. И теперь — только для себя.

 

Каждая Золушка рано или поздно встречает принца… А потом, если повезёт — находит себя.

 

…но теперь у меня не отдел хозтоваров, а собственный магазин — просторный, светлый, с красивой вывеской «Дом уюта». Помещение выкуплено, товар — самый лучший, сотрудники — вежливые и надёжные. И знаете, что самое главное? Я снова улыбаюсь. По-настоящему.

 

Он стоит в нескольких метрах, мнётся у входа, такой же уверенный в себе… или делает вид. Но теперь я вижу его насквозь. Этот взгляд — не влюблённого, не раскаявшегося… Это взгляд человека, который потерял удобную кормушку.

 

— Это… это твоя машина? — снова переспрашивает он, как будто не может поверить.

 

— Моя, — спокойно отвечаю. — А ещё — мой бизнес, мой дом, моя жизнь.

 

Он хочет что-то сказать, но я уже прохожу мимо. Моя походка уверенная, спина прямая, голова высоко поднята. Я больше не выцветшая фотография, не тень. Я женщина, которая выстояла. Которая научилась выбирать себя.

 

Пока он остаётся позади — в своём прошлом, я поднимаюсь на новый этаж — буквально и в жизни тоже. Встречаюсь с поставщиком, договариваюсь о новой партии. Через полгода планирую открыть второй магазин. Я больше не та наивная Тонечка, которую можно было обмануть дешёвыми словами.

 

Я свободна.

 

И, что бы он там ни думал — финал этой сказки пишу только я.