— Что я тебе должна?! Ну-ка повтори! Все,что накопила тебе отдать? А ты кто такая? Ты свекровь, а значит, для меня никто.😲😠

 

Леша ворвался в квартиру матери, как разъяренный зверь.

 

— Ты больше мне не мать! – заорал он, не давая ей опомниться. — Ты преследовала Полину! Ты пыталась ее ударить! Ты вымогала у нее деньги! Ты чудовище, и знать я тебя больше не хочу!

 

Я никогда не думала, что моя жизнь превратится в дешевую мелодраму. Но реальность, как известно, часто оказывается куда более абсурдной, чем самый вычурный вымысел.

 

Три года я, как проклятая, откладывала каждую копейку на свой долгожданный «Kia Sportage». Ни новых платьев, ни поездок на выходные, ни лишней чашки кофе в кафе – все ради этой мечты. И вот, когда до цели оставалось всего лишь восемьдесят тысяч, в мою жизнь ворвалась… свекровь. Вернее, она всегда там была, эта мина замедленного действия, но в последние месяцы ее поведение перешло все границы.

 

— Полина, ну что ты как клуша? – вещала Антонина Павловна, будто у нее в горле застряла наждачная бумага. — Волосы вечно в хвосте, одета как серая мышь! Где огонь, где женственность?

 

Это она о моем любимом, удобном свитере и джинсах. А что до огня… Его, наверное, потушила сама Антонина Павловна своими бесконечными придирками.

 

Ее неприязнь ко мне началась чуть ли не со дня нашей свадьбы с Лешей. Платье не то, прическа не такая, подружки слишком громкие. Потом был ремонт.

 

—Зачем эти обои в цветочек? Только пыль собирать! Надо было брать бежевые, как у нормальных людей!

 

Леша, мой золотоглазый рыцарь, всегда меня защищал. Он с детства помнил, как бабка изводила его маму, и не хотел, чтобы история повторилась. Но в последнее время даже его терпение, казалось, давало трещину. Антонина Павловна почувствовала это и перешла в наступление.

 

Однажды она заявилась к нам без предупреждения, хотя накануне клялась, что придет только завтра.

 

— Я тут мимо проходила, думаю, зайду, проведаю вас, – промурлыкала она, окинув меня оценивающим взглядом.

 

Я как раз готовила ужин.

 

— Полина, что это за месиво? – сморщила она нос, глядя на мою овощную запеканку. — Неужели вы и еще и есть это будете? Ты хоть знаешь, что такое настоящий борщ?

 

Я промолчала, стараясь не взорваться. Леша сжал мою руку под столом, молча поддерживая…

…но в этот раз это не помогло. Что-то во мне надломилось.

 

— Хватит! — голос мой был тихим, но холодным, как лёд. — Уходите. Сейчас же. Вы не в праве унижать меня в собственном доме. Не звоните. Не приходите. Вас здесь больше нет.

 

Антонина Павловна прищурилась, будто я была крохотной соринкой, попавшей ей в глаз. Но она увидела — я изменилась. Я больше не отступлю.

 

— Ах вот как? Ну и живите, как хотите! — зашипела она и хлопнула дверью так, что осыпалась пыль с верхней полки.

 

Мы с Лешей долго молчали. Я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Не от обиды — от усталости. От того, что мне пришлось стать жесткой, чтобы выжить в собственной семье.

 

На следующий день Леша уехал к ней. Сказал, что хочет «поставить точку». Вернулся поздно. С заплаканными глазами, с бутылкой дешевого вина и коробкой моих любимых макарунов. Он молча сел рядом, открыл вино и налил по бокалу.

 

— Она кричала, что я неблагодарный. Что я выбрал тебя вместо семьи. А потом… потом она упала. Просто… упала.

 

— Что? — я почувствовала, как застывает кровь.

 

— У неё инсульт. Она в больнице.

 

 

 

Следующие дни были как в тумане. Мы ездили в больницу, привозили фрукты, одежду, звонили врачам. Я ухаживала за ней так, как не ухаживала бы, наверное, даже за родной матерью. Я мыла ей волосы, слушала её бессвязную речь, держала за руку, когда она не могла заснуть.

 

Однажды она посмотрела на меня странным, почти детским взглядом и прошептала:

 

— Спасибо… Полина…

 

Это было впервые.

 

А потом — она умерла. Тихо, на рассвете. В пустой палате, когда мы с Лешей пошли домой на пару часов поспать. Я не успела попрощаться.

 

На похоронах я стояла в стороне. Люди говорили, какая она была сильная женщина. Я молчала. Сильная, да. Но не добрая. И всё же — она была частью нашей жизни. Частью, которую теперь уже не вырезать, не забыть, не переписать.

 

Через месяц Леша продал её старую квартиру. Деньги он предложил мне.

 

— Это твои. Ты заслужила. Купи свой Kia.

 

Я купила. Но радости не было. Я стояла на парковке, смотрела на машину своей мечты — и плакала.

 

Иногда жизнь сжимается в один миг. Один взгляд. Одно прости.

 

Но её “прости” пришло слишком поздно.