— Мы приехали к сыну, а не к тебе, так что не возмущайся и освободи место! — заявила свекровь прямо с порога.

 

Татьяна как раз разливала по чашкам чай, когда резкий звонок разрезал тишину вечернего дома. На часах было почти одиннадцать. Кто мог приехать так поздно — да ещё на дачу?

 

— Серёжа, к нам кто-то пришёл, — позвала она мужа. Но он уже шагал к входной двери.

 

В следующую минуту в прихожей раздались знакомые голоса. Татьяна замерла с чайником в руках — свёкры приехали. Без предупреждения, без звонка. Будто бы дача принадлежала исключительно им.

 

— Серёженька, сынок! — защебетала Клавдия Андреевна, бросаясь обнимать сына. — Как же мы скучали!

 

Виктор Михайлович лишь молча кивнул невестке и, не сказав ни слова, прошёл прямиком в гостиную. Видимо, здороваться с хозяйкой дома он не счёл нужным.

 

— Мама, папа, вы чего так поздно? — удивился Сергей. — Вы ведь не собирались приезжать.

 

— А мы и не обязаны отчитываться, — фыркнула Клавдия Андреевна, снимая кофту. — Это же наша дача. Когда захотим — тогда и приедем.

 

Татьяна стояла у дверей кухни, наблюдая за происходящим. «Наша дача?» Интересно… А кто её содержал все эти годы, чинил крышу, платил налоги и ухаживал за садом?

 

— Мы к сыну приехали, а не к тебе, — бросила свекровь, встретившись взглядом с Татьяной. — Так что молчи и не вставай поперёк дороги.

 

Виктор Михайлович уже оглядывал комнату, трогая подушки, словно проверяя, удобно ли будет спать.

 

— Ну что стоите? — раздражённо заметила Клавдия Андреевна. — Помогите вещи занести! Мы еле доехали, в пробке стояли два часа!

 

Сергей поспешил к машине, а Татьяна, молча наблюдая за ним, пыталась осознать: неужели свекровь всерьёз считает себя хозяйкой?

 

— Уф, как жарко было в дороге, — тяжело опускаясь на диван, вздохнула свекровь. — Кондиционер совсем сломался. Виктор весь мокрый.

 

— Воды бы, — пробурчал свёкор, вытирая лоб носовым платком.

 

Татьяна пошла на кухню и налила воды. Когда вернулась, Клавдия уже разобрала сумки и раскладывала медикаменты прямо на журнальный столик.

 

— Это для сердца, это для суставов… — бормотала она. — А это Виктору — ему надо покой.

 

Сергей внёс чемоданы и тяжело выдохнул.

 

— Мам, может, сначала решим, где вы будете спать?

 

— Конечно, в спальне! — не поняла она. — У отца спина, ему нужен матрас, а не этот ваш диван.

 

Татьяна чуть не выронила стакан. В их спальне? Единственном прохладном месте в доме?

 

— Но, мам…

 

— Без “но”! — отрезала она. — Молодым спать на диване не привыкать. А нам нужно удобство.

 

Виктор согласно кивнул, потягивая воду.

 

— Всё верно. Мы же не в гостинице.

 

“Гости”, — пронеслось в голове у Татьяны. Значит, они с Сергеем — теперь гости?

 

— Иди, покажи, что у вас поесть, — приказала Клавдия, вставая. — В дороге только на бутербродах продержались.

 

Татьяна пошла на кухню вслед за ней, мысленно вспоминая, что осталось в холодильнике. Котлеты, картошка…

 

— Господи, да что это за еда? — сморщилась свекровь, заглянув в кастрюлю. — На вчерашней картошке нас кормить собралась?

 

— Я разогрею…

 

— Не нужно, — отмахнулась она. — Лучше я сама что-то нормальное приготовлю. Завтра, кстати, на кухню не заходи — я сама всё сделаю. По-настоящему.

 

Татьяна сдержалась. Теперь ей и на кухне места не осталось?

 

— Да и вообще, — продолжала свекровь, осматривая шкафы, — у вас тут всё как попало. Посуда разбросана, продуктов — кот наплакал. Видно, что хозяйка неумелая.

 

Пять лет хозяйствования — и всё зря?

 

— А холодильник полупустой, — бурчала она. — Завтра поедем, накупим всего. Нормальной еды, а не этих ваших йогуртов.

 

— У нас всё есть, — тихо заметила Татьяна.

 

— Это вы так думаете, — отрезала свекровь. — Мужику мясо нужно. А не “творожки”.

 

— Клав, ужинать-то когда? — крикнул из зала Виктор.

 

— Сейчас! — отозвалась она. — Яичницу сварганю.

 

Пока Клавдия делала яичницу, Татьяна стояла в стороне, будто её не было вовсе. На кухне хозяйничала другая женщина.

 

— А нормальное масло где? — спросила та. — Это что, подсолнечное? На оливковом надо готовить!

 

— У нас его нет, — призналась Татьяна.

 

— Ну конечно… — с упрёком покачала головой свекровь. — Хорошо, что мы приехали. Хоть порядок наведём.

 

Наведут… В чужом доме?

 

Татьяна вышла в гостиную. Сергей как раз помогал отцу устроиться.

 

— Может, подушку подложить? — заботливо спрашивал он.

 

— Да, спина болит… Тяжёлый день. Отдохнуть бы.

 

— Конечно, пап. Устраивайся как дома.

 

“Как дома…” — эхом отозвались эти слова. Они и вели себя как у себя дома. А настоящим хозяевам — оставалось быть прислугой.

 

— Серёж, — позвала Татьяна. — Поговорим?

 

Они вышли в прихожую.

 

— Скажи, ты сам видишь, что происходит?

 

— Тань, ну перестань… Родителям тяжело, им нужно внимание. Потерпи немного.

 

— Немного? — переспросила она. — А сколько — день, неделя, всё лето?

 

Сергей опустил глаза, пром

олчал.

 

А Татьяна впервые за всё это время почувствовала себя не просто гостьей… А чужой в собственном доме.

Продолжение истории:

 

Татьяна стояла в прихожей, глядя на мужа. В его глазах не было вины — только усталость и привычка. Привычка терпеть. Привычка уступать.

 

— А если бы мои родители так себя вели? — прошептала она. — Ты бы тоже сказал: “потерпи”?

 

Сергей почесал затылок, не отвечая.

 

— Понимаешь, — продолжила Татьяна уже чуть громче, — я ведь старалась. Я не жаловалась. Я приняла твоих родителей. Но каждый раз, когда они приезжают — я исчезаю. Как будто меня здесь нет. Как будто я не жена, а наёмная прислуга.

 

Сергей вздохнул.

 

— Ты преувеличиваешь, Тань.

 

— Преувеличиваю? — в голосе Татьяны дрогнула обида. — Меня только что выгнали из собственной спальни. Обозвали неопытной хозяйкой. Отняли даже право готовить в собственной кухне. А ты… ты стоишь и молчишь.

 

Он хотел что-то сказать, но она подняла руку.

 

— Не надо. Мне нужно побыть одной.

 

Она вышла на веранду и села на деревянную скамью. Летний воздух был тёплым, звёзды тускло мерцали сквозь редкие облака. Где-то далеко лаяла собака. Татьяна обняла себя за плечи. Сердце сжималось.

 

“Это ведь мой дом. Моя жизнь. Мой муж. Почему же мне в нём так тесно?” — думала она.

 

Прошло минут десять, прежде чем дверь скрипнула, и кто-то вышел на веранду. Это была… Клавдия Андреевна.

 

Татьяна напряглась.

 

— Не замёрзла? — спросила свекровь, подходя ближе.

 

— Нет, — коротко ответила Татьяна.

 

Повисло молчание. Неловкое. Давящее.

 

— Послушай, Тань, — заговорила свекровь, не глядя в глаза, — я, может, слишком резко иногда. Просто мы с Виктором привыкли к другому порядку… старому. А тут — всё по-новому. Непривычно.

 

— Привычки — это не повод забывать, что у других есть границы, — спокойно сказала Татьяна.

 

Свекровь опустилась рядом.

 

— Я вижу, как ты стараешься. И дом — чистый, и еда вкусная. Просто… я мама. И мне всё кажется, что я всё ещё нужна. Что без меня не справятся.

 

— Так скажите это, — тихо ответила Татьяна. — Но не отнимайте у меня мой уголок.

 

Клавдия Андреевна посмотрела на неё внимательно. Впервые — без надменности. Без холодного взгляда.

 

— Ты сильная. Это видно. И упрямая. Как я когда-то.

 

Татьяна улыбнулась уголком губ. Было неожиданно… слышать признание. Словно сквозь трещину прошёл первый тёплый лучик.

 

— Завтра мы уедем, — вдруг сказала свекровь. — Не навсегда. Но на время. Пусть у вас с Сергеем будет ваш дом. Ваша жизнь.

 

Татьяна смотрела в темноту. И чувствовала, как изнутри уходит напряжение.

 

— Спасибо, — прошептала она.

 

— А ты прости, если сможешь. Мы, старики, иногда лезем не туда. Слишком любим — по-своему.

 

Утром всё было иначе. Свёкры собирали вещи. Виктор Михайлович на прощание пожал руку Татьяне, а Клавдия обняла её неловко, но искренне.

 

Когда их машина скрылась за поворотом, Сергей подошёл и взял жену за руку.

 

— Ты была права, — сказал он. — И я это понял. Прости, что не встал рядом сразу.

 

Татьяна сжала его пальцы.

 

— Главное — что ты здесь. Со мной. И слышишь.

 

Они стояли посреди зелёного сада, таког

о родного и наконец — тихого, как будто дом выдохнул… и снова стал их.

Прошло несколько дней после отъезда свёкров. Дом будто выдохнул. Стало тише. Просторнее. Воздух словно очистился — от напряжения, от взглядов, от чужих шагов в спальне и чужих рук на кухне.

 

Татьяна убирала спальню, возвращая на место постель, подушки, аромат своего уюта. Всё стало снова «её». Вечером она готовила ужин, и на кухне вновь звучала музыка, её любимая. А в воздухе снова витал запах корицы и яблок.

 

Сергей старался быть внимательнее. Он стал чаще обнимать жену без повода, задавать вопросы и — главное — слушать ответы.

 

Однажды за ужином он отложил вилку, посмотрел ей в глаза:

 

— Ты знаешь, я ведь раньше думал, что родителям надо уступать всегда. Что так правильно. Но я понял, что если из-за этого страдает моя семья — значит, это неправильно. Прости, Тань.

 

Она кивнула.

 

— Спасибо, что понял. Я не прошу выбирать между мной и ими. Я прошу, чтобы мы были на первом месте. Ты и я.

 

Сергей взял её за руку.

 

— Так и будет.

 

Спустя месяц они решили поехать в город — развеяться, пройтись по парку, заглянуть в любимую кофейню, где когда-то познакомились. Сидели за столиком у окна, пили капучино. Он рассказывал о работе, она — о новой идее обустроить маленький цветник возле террасы.

 

— Знаешь, — вдруг сказала Татьяна, — я раньше часто мечтала уехать с дачи. Казалось, что она стала местом давления, а не покоя. А теперь… я жду, когда мы туда вернёмся.

 

— Потому что теперь это по-настоящему наш дом, — улыбнулся Сергей.

 

Она кивнула. Потому что теперь там не нужно терпеть. Там можно быть собой.

 

На даче они посадили жасмин — прямо под окном спальни. Словно символ — нового начала, новой жизни.

 

Клавдия Андреевна позже звонила. Говорила спокойнее. Даже спрашивала: «Таню не обидели ли мы?»

И впервые — пригласила их к себе, не навязываясь.

 

Виктор Михайлович передавал привет. И жаловался, что теперь скучает по дачной скамейке.

 

Татьяна улыбалась, слушая голос в трубке. Сердце было спокойно. Без горечи. Без упрёка.

 

— Приезжайте как-нибудь, — сказала она. — Только заранее предупредите. Чтобы мы приготовились. По-хорошему.

 

— Конечно, конечно, — засуетилась свекровь. — Всё будет по-другому.

 

И Татьяна вдруг поняла — они изменились. Все. Не сразу. Но что-то сдвинулось.

 

В один из летних вечеров, сидя на веранде, Сергей вдруг обнял её за плечи:

 

— Знаешь… А я ведь снова влюбился в тебя. Как в самом начале.

 

Татьяна посмотрела на него — в глазах было то самое тёплое, что держит вместе даже тогда, когда всё рушится вокруг.

 

— А я просто снова научилась дышать рядом с тобой, — ответила она.

 

Они молчали. В саду расцвели лилии. Жасмин наполнял воздух тихим ароматом.

 

И это уже была не прост

о дача.

 

Это был — их дом. Их мир. Их тихое счастье.

 

Конец.