Сын Галины недавно женился во второй раз и решил отправить свою новую падчерицу Милу в деревню — пожить у «новой бабушки». Привёз её на целую неделю.

 

Перед отъездом мама девочки, элегантная и сдержанная женщина, тихо сказала Галине на прощание:

 

— Учтите, Мила впервые в деревне. Девочка непростая, характер с огоньком. Возраст, сами понимаете. Так что, будьте с ней построже. Если что — звоните, я сразу приеду и заберу.

 

— Что значит «если что»? — удивилась Галина, но не получила ответа.

 

Невестка лишь тепло улыбнулась, поцеловала свекровь в щёку и села в машину к мужу. Машина уехала, подняв пыль, а на крыльце остались бабушка и городская девочка с айфоном в руке.

 

— Милочка, сходи, пожалуйста, за водичкой, — попросила Галина и протянула пустое ведро.

 

— За какой ещё водой? — не поняла Мила.

 

— Да за обычной. На колонке.

 

— Колонка? Это вообще что? — нахмурилась девочка.

 

— Такая железная штука за воротами. Подставляешь ведро, нажимаешь на рычаг — и вода течёт. Всё просто.

 

— Бабушка Галя, вы шутите? Сейчас ведь XXI век. Воду берут из крана на кухне. У вас же есть кран?

 

— Есть-то он есть, — усмехнулась бабушка. — Только воды из него уже неделю как нет. Перекрыта.

 

— Почему?

 

— Потому что Степан, наш местный слесарь, сказал, что вентиль менять надо. И пока руки не дошли, ходим с вёдрами.

 

— Нет уж, — Мила поставила ведро на землю. — Если есть кран, значит, вода должна быть в кране. И точка.

 

— Ну как хочешь, — спокойно ответила Галина. — Умываться тогда будешь вот тут. — Она подвела девочку к огромной бочке с дождевой водой.

 

— А что это там плавает? — сморщилась Мила.

 

— Мотыль. Личинки комаров. Не бойся, не кусаются.

 

— И зубы, по-вашему, тоже тут чистить? — фыркнула девочка.

 

— А как же. Воды в умывальнике нет.

 

— Ладно, схожу уже… — с явным недовольством взяла ведро и поплелась к воротам.

 

Вернулась минут через пятнадцать, вся в поту и с почти пустым ведром.

 

— Что так долго? — спросила бабушка.

 

— Не знала, как эту колонку включить. Хорошо, мужчина один показал.

 

— Ну вот видишь, научилась. — Галина вылила воду в умывальник и снова протянула ведро. — А теперь давай ещё на ужин натаскаем.

 

— Что? И для готовки тоже вода нужна?

 

— А ты думала, как суп варить будем?

 

— Нет-нет! Только не из бочки! — испугалась Мила, схватила ведро и снова побежала.

 

Так она бегала ещё четыре раза. Пока бабушка резала картошку, девочка успела и на колонке постоять, и с местными ребятами словом перемолвиться.

 

— А почему вообще никто не чинит водопровод? — вздохнула Мила, вытирая лоб. — У нас в городе позвонил — и через час всё работает.

 

— А у нас, чтобы «позвонить», надо ногами дойти. На соседнюю улицу, в дом номер пятьдесят восемь. Там живёт Степан.

 

— А почему ты сама к нему не сходишь?

 

— Да ходила сто раз, — махнула рукой Галина. — Только он всё время где-то — то в поле, то на ферме. Обещает, но не приходит. Он у нас один такой специалист на весь район.

 

Мила прищурилась.

 

— Пятьдесят восьмой, говорите? А где это?

 

— Вон туда, — кивнула бабушка. — А ты чего надумала?

 

— Сейчас сама разберусь с вашим Степаном.

 

Не успела Галина ответить, как девочка уже выскользнула за калитку. Ушла, как вет

ер. Прошло полчаса. Галина, не выдержав, сама направилась к дому слесаря…

 

 

Когда Галина подошла к дому номер пятьдесят восемь, калитка была приоткрыта. Она уже хотела постучать, как вдруг услышала голос Милы:

 

— …если вы взрослый мужчина, вы не можете оставлять пожилую женщину без воды! Ей тяжело с вёдрами бегать! И мне тоже, между прочим!

 

— Девочка, я ж объяснял уже… — растерянно оправдывался мужчина в рабочих сапогах. — Я сегодня на ферме с утра. А вчера трактор ломался. Завтра обязательно приду…

 

— Вот и придите! — не сдавалась Мила. — У меня мама — адвокат, между прочим. Хотите, чтобы она к вам приехала? Она с вами быстро поговорит. Или мне самой в администрацию идти?

 

— Э-э… да ты чего… — забормотал Степан, почесывая затылок. — Хорошо, хорошо… Сейчас только ключи найду от подвала…

 

Галина едва сдержала улыбку. Стояла в тени забора, слушала и не верила своим ушам: вот так просто — девчонка из города, которая не знала, что такое колонка, буквально вытрясла обещание из местного «недосягаемого» слесаря.

 

Через час Степан уже копался в колодце, а Мила, стоя рядом, наблюдала за каждым его движением с руками на поясе.

 

— Мила! — окликнула её Галина, подходя ближе. — Ну ты даёшь… Я с ним десять лет ругалась — и всё без толку.

 

— Бабушка, ну сколько можно ждать? У вас тут как в прошлом веке. А вы — женщина с силой. Просто зря терпите. Надо действовать! — с важным видом ответила девочка.

 

 

—

 

К вечеру вода в кране действительно пошла. Тоненькая струйка, но теплая, долгожданная. Галина крутила вентиль, как будто не веря собственным глазам, а Мила гордо стояла в дверях.

 

— Смотри, как потекла! — закричала бабушка. — Настоящая вода! Из крана!

 

— Ага, — кивнула Мила. — Теперь хоть умываться можно как люди.

 

После ужина они сидели на лавочке под грушей. Воздух был наполнен запахом свежей травы и вареного картофеля.

 

— Ну, как тебе деревня? — спросила Галина, тихонько качая ногой.

 

— Странная она у вас… — задумчиво протянула девочка. — Но добрая. И вы добрая.

 

— А ты упрямая, но смелая. Не каждый взрослый со Степаном справился бы. Спасибо тебе.

 

Мила улыбнулась. Такой широкой и искренней улыбкой, что Галина вдруг почувствовала — как будто время повернуло вспять, как будто перед ней снова маленькая Таня, её родная дочка, ушедшая так рано… Милуня чем-то напоминала её.

 

— А хочешь, я научу тебя готовить картошку в золе? — предложила бабушка.

 

— А можно потом? Лучше расскажите про маму моего папы. Про вас.

 

И Галина рассказывала. Про своё детство, про войну, про то, как любила своего мужа. А Мила слушала, не перебивая, с тем взрослым вниманием, которого Галине так не хватало.

 

 

—

 

Прошла неделя. У ворот снова стояла машина. Мама Милы выскочила первой:

 

— Ну как? Не закапризничала?

 

— Закапризничала, — засмеялась Галина. — Но потом сама с колонкой подружилась, и даже со Степаном справилась. Вот такая у вас девочка.

 

Мила крепко обняла бабушку.

 

— Я приеду ещё. Летом. А может, и на каникулы. Тут… настоящее всё. И вы — настоящая.

 

Галина почувствовала, как ком подступил к горлу.

 

— Приезжай, Милашка. Тут тебя будут ждать. Всегда.

 

Когда машина уехала, а пыль осела на дороге, Галина ещё долго стояла у ворот. Ведро стояло у крыльца, полное воды. Из крана в доме журчала тонкая, но постоянная струйка.

 

А в сердце — стало светлее. Будто не пр

осто гостья уезжала, а оставалась внука. Не по крови — по душе.

 

Эпилог — Письмо из города

(Спустя два года)

 

Однажды в начале весны, когда снег уже начал таять, а по утрам над деревней стояла лёгкая дымка, Галина получила письмо. Настоящее, в конверте, с маркой. Почтальонка Валя принесла его прямо на крыльцо.

 

— Из города, — сказала она с улыбкой. — Почерк — будто детский.

 

Галина села у окна, разрезала конверт стареньким ножом и достала плотный лист бумаги.

 

> Бабушка Галя, здравствуйте!

 

 

 

> Я так скучаю по вам и вашей грушевой лавочке. У нас тут всё по-прежнему — школа, кружки, мама занята, папа тоже. Но часто думаю о вас, о колонке, о том, как вы тогда научили меня не бояться трудностей.

 

 

 

> Помните, вы говорили, что я упрямая? Это правда. Но я стараюсь быть справедливой. Теперь я защищаю тех, кого обижают. Недавно в школе мальчика хотели выгнать, а я пошла к директору. И знаете что? Его оставили. Наверное, я это у вас научилась — говорить прямо и по делу.

 

 

 

> Мама говорит, что летом мы снова поедем в деревню. Только уже не на неделю, а на целый месяц! Я так хочу снова попить из той самой бочки (если она ещё жива!) и помочь вам на огороде. Я даже научилась печь пирог с картошкой! Хотите, привезу рецепт?

 

 

 

> Обнимаю крепко. Ваша Мила.

 

 

 

Слёзы сами покатились по щекам. Галина приложила письмо к груди. И вдруг ей показалось, что сердце её расправилось, как после долгой зимы распускаются первые почки.

 

Она встала, надела старые валенки и вышла на улицу. Снег под ногами предательски хрустел, но солнце уже пригревало. Подошла к колодцу — вода блестела ледяной гладью. Прошла мимо бочки — старая, покосившаяся, но стояла. Круто пахло весной.

 

 

—

 

Лето

 

Мила действительно приехала. Не одна — с младшей сестрёнкой, Катей. Катя боялась червяков, не любила копать и плакала, если мимо пролетала пчела. Но Мила спокойно держала её за руку и говорила:

 

— Ничего, у бабушки Гали всё доброе. Даже пчёлы.

 

Она выросла, вытянулась, стала серьёзнее. Но в глазах всё так же прыгали солнечные искорки. И когда она помогала Галине собирать ягоды, та вдруг сказала:

 

— Ты теперь совсем как моя Танечка…

 

Мила не сразу поняла. Но потом, вечером, когда бабушка показала ей старый фотоальбом, где на пожелтевших снимках была молодая женщина с такой же светлой улыбкой, как у неё самой — Мила поняла всё.

 

— Я не забуду её. И вас, бабушка Галя, я тоже никогда не забуду.

 

— А я буду жить, пока вы, девочки, будете помнить.

 

 

—

 

Через много лет

 

Мила выросла. Стала врачом. Работала в городе, а каждое лето приезжала в деревню. Катя — художница. Рисовала ту самую грушу, колонку, бочку и бабушку в фартуке.

 

Когда Галины не стало, осенью, деревня будто на минуту замолчала. Но уже весной Мила приехала и посадила возле дома молодую яблоню. А на старой лавочке под грушей оставила письмо, вложенное между досками.

 

> Спасибо вам, бабушка. За то, что научили меня быть человеком. Я вас люблю.

 

 

 

И когда ветер чуть шевелил листья, казалось —

это сама Галина улыбалась с неба, глядя, как выросли её девочки.