— Ты с ума сошла с разводом? У тебя же рак четвёртой стадии! — Павел метался по комнате, голос дрожал от злости и страха. — А квартира? Я что, останусь ни с чем?!

 

В ванной Елена медленно стерла ладонью запотевшее зеркало и задержала взгляд на своём отражении. Когда-то мягкие черты лица заострились, щёки впали, глаза потускнели, утратили живое сияние. Болезнь безжалостно стирала её облик, будто ластиком. «Надо позвонить Кате», — повторяла она мысленно. Племянница должна знать правду, даже если эти слова ранят их обеих.

 

Из гостиной доносился монотонный гул комментатора футбольного матча. Павел, как всегда, развалился на диване, закинув ноги на стол, вокруг валялись крошки от чипсов. Елена тяжело выдохнула, ощущая, как усталость давит на плечи. Закрыв глаза на секунду, она попыталась мысленно вырваться из этого дня.

 

Эта квартира была её гордостью. Она купила её задолго до Павла, пять лет выплачивая ипотеку, работая без выходных на двух работах, экономя на еде и одежде. Каждый метр был оплачен бессонными ночами, нервами, отказами от элементарных радостей. Когда она внесла последний платёж, слёзы катились не от радости — от осознания, что это её труд, её защита, её единственное настоящее.

 

Павел вошёл в её жизнь внезапно, в маленькой кофейне, где они случайно оказались рядом в очереди. Он пленил её вниманием, заботой, тёплыми словами. Первые недели были полны цветов, прогулок и нежности. Но вскоре за этим фасадом проявился человек, которому глубоко всё равно, что она чувствует и чем живёт.

 

— Лена, интернет тормозит, ты платила? — крикнул он из комнаты.

 

— Да, в понедельник. Перезагрузи роутер, — ответила она.

 

— Не хочу вставать. Ты же рядом, нажми.

 

Она молча подошла и сделала это сама. Раньше такие мелочи раздражали, теперь — нет. После визита к врачу всё вокруг будто стало другим, жёстче и яснее.

 

— Четвёртая стадия, — сказал врач, листая бумаги. — Метастазы в печени и костях. Лечение возможно, но… готовьтесь к худшему.

 

Она тогда кивнула, словно речь шла о ком-то другом. В голове уже складывался план: оформить завещание, продумать страховку, поговорить с Катей. Ничего нельзя оставить на случай.

 

— Лен, что у нас на ужин? — снова позвал он.

 

— Не готовила. Закажи.

 

— Опять деньги тратить? — недовольно буркнул он.

 

Для него было нормой, что деньги — её забота. Сам он подрабатывал урывками, жил мечтами о «больших проектах», но дальше разговоров не шёл. Сначала она закрывала глаза, но теперь понимала — он просто живёт за её счёт и считает это своим правом.

 

— Паша, я была у врача, — сказала она тихо.

 

— Ну? — даже не повернулся.

 

— У меня рак. Четвёртая стадия.

 

Он замер, потом резко сел, уставился на неё.

 

— Лечиться же можно? Может, за границей, новые методики?

 

— Можно попробовать. Но это очень дорого.

 

— У тебя ведь есть страховка? И накопления? — в голосе мелькнуло облегчение.

 

Она утвердительно кивнула.

 

— Ну, тогда всё решаемо! — оживился он и тут же натянул куртку. — Ладно, я к Димону, по работе. Держись.

 

Дверь захлопнулась.

 

Через неделю она заметила ещё больше. Он стал часто «пропадать», в телефоне — чужой парфюм, экран всегда вниз. Она не спрашивала. Но однажды ночью, проснувшись, услышала его на балконе:

 

— Да, осталось недолго… Врач сказал — пару месяцев. Всё перейдёт мне, мы же в браке. Квартира, счета… Конечно, я переживаю, но что поделать…

 

Елена лежала, слушая, и внутри стало тихо. Не боль — холодная ясность.

Он просто ждал, когда она уйдёт, чтобы получить своё.

На следующее утро Елена встала раньше обычного. Тело болело, суставы ныли, в груди жгло, но она тихо заварила чай и села у окна. Серый зимний свет пробивался сквозь тюль, медленно заполняя комнату. Павел спал, раскинувшись на её половине кровати, сопел, как ни в чём не бывало.

 

Она смотрела на чашку, обхватив её холодными руками, и думала о том, что смерть почему-то не страшит. Страшит другое — уйти, оставив после себя пустоту и понимание, что прожила жизнь рядом с человеком, который никогда не любил.

 

В тот день она впервые за долгое время позвонила Кате. Голос племянницы дрожал:

 

— Тётя Лена? Ты плачешь?

 

— Нет, солнышко. Просто… у нас мало времени, и я хочу, чтобы ты приехала.

 

Катя приехала через два дня, обняла крепко, будто боялась отпустить. Елена смотрела на неё и понимала: вот, ради кого стоит держаться до конца. Ради кого она должна навести порядок в своей жизни, пока есть силы.

 

Вечером, когда Павел ушёл «по делам», они с Катей пили чай на кухне.

 

— Он знает? — тихо спросила девушка.

 

— Знает, — Елена горько усмехнулась. — И уже считает, что всё моё станет его.

 

Катя нахмурилась. — Ты ведь можешь переписать завещание?

 

Елена кивнула. В тот момент решение созрело окончательно. Она вспомнила все ночи за работой, все годы экономии, все моменты, когда Павел говорил, что «это всё само получилось». Нет, эта квартира не достанется тому, кто ждал её смерти.

 

Через неделю они с Катей сходили к нотариусу. Всё имущество — племяннице. Павлу достанется только его одежда и ноутбук. Когда она поставила подпись, внутри стало неожиданно легко, будто сбросила камень, который давил на грудь.

 

Вечером Павел вернулся, улыбался, принёс цветы — не потому, что соскучился, а потому, что почуял неладное.

 

— Ты что такая радостная? — спросил он, разуваясь.

 

— Просто хороший день, — ответила она, глядя прямо в глаза.

 

Он не понял, но внутри Елена почувствовала себя сильнее. Она знала, что теперь может уйти спокойно.

 

С каждым днём силы покидали её, но в душе теплилась тихая радость: она оставит своё «гнездо» тому, кто ценит её по-настоящему. Павел продолжал играть роль заботливого мужа, но теперь она видела его насквозь и не реагировала.

 

Однажды, проснувшись среди ночи, она услышала, как он говорит кому-то по телефону:

 

— Осталось совсем немного… Да, квартира — моя.

 

Она тихо улыбнулась в темноте. Нет, Павел, не твоя.

 

Весной, когда цветы за окном только начали распускаться, Елена ушла. Катя сидела рядом, держа её за руку, и шептала:

 

— Я люблю тебя. Я всё сохраню.

 

Павел узнал о завещании на похоронах. Лицо его перекосилось, но Елене это уже было всё равно. Она ушла с миром, оставив за спиной не только

стены и мебель, а главное — справедливость.

 

После разговора на балконе что-то внутри Елены оборвалось окончательно. Было ли это больно? Нет. Это было похоже на момент, когда вдруг понимаешь — человек перед тобой уже не имеет власти над твоим сердцем.

 

На следующий день она встала и, словно по списку, начала делать то, что откладывала годами. Позвонила нотариусу, достала из шкафа папку с документами, собрала справки. Каждый шаг был медленным, но твёрдым.

 

Павел заметил перемены.

 

— Ты какая-то деловая стала. Это всё из-за болезни? — спросил он вечером, жуя пиццу и не отрываясь от телефона.

 

— Да, — ответила она, — из-за болезни я решила всё упростить.

 

Он усмехнулся, не понимая, что именно она упрощает.

 

Через три дня она встретилась с Катей в небольшом кафе. Племянница, заметив бледность и усталость тёти, расплакалась прямо за столиком.

 

— Ты не должна всё тащить одна, — сказала Катя, сжимая её руки.

 

— Я и не буду. Но кое-что я обязана закончить сама.

 

Они вместе пошли к нотариусу. Когда Елена подписывала бумаги, руки дрожали, но сердце било ровно. Она оставила квартиру и сбережения Кате. Всё остальное — мелочи, которые Павел может забрать без лишних сцен.

 

Вечером, вернувшись домой, она застала мужа в наушниках. Он громко смеялся в телефон:

 

— Да, она держится, но ненадолго. Тут вопрос месяцев. Представляешь, как повезло?

 

Елена стояла в дверях, пока он не заметил её.

 

— Ты давно здесь? — нервно спросил он.

 

— Достаточно, — спокойно ответила она. — Чтобы понять, что ошибалась в тебе всё это время.

 

— Лена, ну… ты не так поняла… — начал он привычно оправдываться.

 

— Нет, Павел. Я поняла всё так, как есть. И знаешь, что самое интересное? Теперь мне не страшно умирать. Страшно было бы уйти, оставив всё тебе.

 

Он замер, пытаясь уловить смысл её слов, но в её голосе уже не было ни злости, ни боли — только твёрдое спокойствие.

 

В ту ночь она впервые за долгое время спала крепко. На душе стало легче: она знала, что защитила самое дорогое.

 

А весной, когда за окном распустились первые почки, Елена закрыла глаза навсегда. Рядом сидела Катя, держала её за руку и тихо шептала:

 

— Я сохраню всё, что ты мне доверила. Обещаю.

 

А где-то в соседней комнате Павел бродил, роняя злые слова, не понимая, что уже по

терял всё задолго до её последнего вздоха.