— Да, я достигла успеха. Нет, я не обязана делиться прибылью. И да, мама, это называется «ограбление», а не «материнская доля».

 

— Что это у тебя за охрана? — с ехидством протянула Нина Петровна, как только Саша вошла в переговорную. — Родную мать теперь не пускают к тебе без пропуска? Я, между прочим, почти сорок минут просидела у вашего администратора, как бедная родственница.

 

— Мам, мы уже сто раз это обсуждали… — устало положила Саша папку на стол и села напротив, не снимая пальто. — Это рабочее место. Я здесь работаю, а не принимаю гостей.

 

— А я не гостья, я твоя мать! — с вызовом сказала Нина Петровна, поднимая брови и скрестив руки на груди. — Мать, которая продала дачу ради твоего образования. Или ты уже забыла, как мы выносили из дома последний холодильник, чтобы оплатить твою британскую лицензию?

 

Саша тяжело вздохнула. Сколько можно повторять одно и то же?

 

— Мам, я каждый месяц перевожу тебе хорошие деньги. Намного больше, чем ты зарабатывала в школе. Ты живёшь в своей квартире, отдыхаешь в санаториях, маникюр раз в неделю, массаж через день. Что ещё тебе нужно?

 

— Доли, — спокойно произнесла мать. — Доли в твоей компании. Формально, с правом голоса.

 

— Ты хоть понимаешь, что это такое? — прищурилась Саша. — И причём тут ты?

 

— Не понимаю? — фыркнула мать. — Кто тебя возил на курсы, когда ты сама ничего не понимала? Кто делал твой проект в девятом классе о финансах и инвестициях? Я! И хоть я не сидела на собраниях, без меня ты бы не добилась успеха. А теперь сидишь в кожаном кресле и смотришь на меня, как на попрошайку.

 

Саша встала, подошла к окну и открыла его.

 

— Мам, хоть воздухом подыши. Ты заходишь сюда как налоговая, а разговариваешь как прокурор.

 

Нина Петровна последовала за ней, неспешно, с достоинством.

 

— Знаешь, я подумала… — медленно сказала она, поправляя шарф. — Может, мне стоит обратиться в суд. Ты всю жизнь жила на моём горбу, я кормила, одевала и помогала тебе, а теперь ведёшь себя как чужая. Без меня ты бы до сих пор работала в «Бургер Кинге».

 

Саша резко обернулась.

 

— Что ты сказала?

 

— Всё, что услышала, — с вызовом прищурилась мать. — Напомнить, кто закрыл твои первые кредиты? Кто водил к психотерапевту, когда ты ночами плакала?

 

— Мам, это было пятнадцать лет назад! — вспыхнула Саша. — Я благодарна, но всё, что у меня есть сейчас — моё. Ты не разбираешься в бизнесе, а ведёшь себя, будто всю жизнь управляла корпорацией.

 

— А я буду вмешиваться! — повысила голос Нина Петровна. — Потому что ты моя дочь! И потому что я вложила в тебя всё, что могла!

 

— Как в банкомат? — сухо уточнила Саша.

 

— Как в актив, — чуть тише, но с тем же упрямством. — И мне пора получать дивиденды.

 

На мгновение повисла тишина. В коридоре кто-то рассмеялся, хлопнула дверь, где-то пискнул принтер.

 

— Ладно, — наконец сказала Саша. — Ты ведь пришла не просто так. Говори прямо, чего хочешь.

 

— Место в совете. Пять процентов прибыли. Кабинет с видом на парк, — отчеканила мать.

 

— И что ты там будешь делать? Проверять отчёты? Писать стратегии? Внедрять CRM?

 

— Не знаю всех тонкостей, но найму консультанта. Главное — статус и признание. Я устала быть просто «мамой Саши Ковалёвой». Я хочу быть членом правления!

 

— Тогда ты ошиблась адресом. Здесь роли просто так не раздают, — сказала Саша, направляясь к двери. — Пойдём, я вызову тебе такси.

 

— Я не уйду, пока не получу, что заслужила, — твёрдо ответила мать.

 

— Ты уже получила — стабильную жизнь, спокойствие, оплаченные коммунальные услуги. Оставь мне работу и личную жизнь. Я тебе ничего не должна до конца жизни.

 

— Должна. — твёрдо сказала Нина Петровна. — Потому что я вырастила тебя одна.

 

— Я тебя не просила. — Саша резко открыла дверь. — Иди, мам, пока я не сказала лишнего.

 

Нина Петровна вышла, не оборачиваясь. Саша стояла с дрожащими руками, медленно закрыла дверь и опустилась в кресло, вытирая лоб.

 

Через минуту вошёл Андрей — её муж.

 

— Всё в порядке? — Он протянул бутылку воды. — Я её видел. Шла, будто победила на выборах, улыбается.

 

— Да, ей весело, — сказала Саша. — Она хочет пять процентов.

 

— Что, печени?

 

— От компании.

 

— Ну хоть не почек.

 

Они оба на мгновение рассмеялись.

 

— Она ведь правда может подать в суд или натравить налоговиков. Она это сделает, только чтобы доказать, что она — мать года, — тихо сказала Саша.

 

Андрей сел рядом, обнял её.

 

— Я с тобой. До конца. Хочешь — оформим долю на меня, чтобы исключить её. Хочешь — продадим бизнес и уедем. Ты не должна сдаваться, иначе она тебя съест.

 

— Я не сдамся, — выдохнула Саша. — Просто устала от этой бесконечной войны.

 

Но война только начиналась.

 

— Не смей называть это «бредом»! — голос Нины Петровны прозвенел так, что Андрей машинально отодвинул телефон от уха. — Это официальный документ! Сегодня мне всё подтвердили!

 

— Что подтвердили? — переспросил он, закатывая глаза и показывая Саше жест: «Твоя мама совсем с катушек слетела». Саша отмахнулась и продолжила работать на ноутбуке.

 

— У меня есть юридическое право подать иск о моральном и материальном ущербе! — гордо заявила Нина Петровна. — И требовать перераспределения прибыли компании, созданной при моём участии!

 

— Вы серьёзно? — сдержанно переспросил Андрей, уходя в другую комнату. — Участии? Вы же даже не знаете, чем занимается компания.

 

— И знать не обязана! — обиделась она. — Зато я знаю, как вкладываются в будущее. Саша училась в Москве благодаря мне, а теперь у неё бизнес — благодаря мне. Я имею право.

 

— Ну что ж, поздравляю. Теперь у нас дома мать — аутсорсный инвестор, — пробормотал он и отключился.

 

Саша подошла через секунду:

 

— Что она там ещё придумала?

 

 

—

 

Если хочешь, я могу сразу написать продолжение истории дальше, где война между матерью и дочерью накаляется и раскрываются новые драматические подробности, с сохранением эмоциональной глубины.

 

 

Саша села обратно за стол, пытаясь успокоить дрожащие руки. Но мысли кружились, как вихрь: пять процентов? Кабинет с видом на парк? Мать была бесстрашна и упряма, и Саша понимала, что эта война только начинается.

 

— Андрей, — тихо сказала она, — она действительно может подать в суд. Или вызвать проверку налоговой. И всё ради того, чтобы доказать, что она… мать года.

 

Андрей сел рядом, взял её за руку.

 

— Я с тобой, — сказал он мягко. — Если хочешь, мы оформим долю на меня, чтобы её исключить. Или продадим бизнес и уедем. Но ты не должна сдаваться, Саша. Она съест тебя, если почувствует слабость.

 

Саша вздохнула и опустила голову на ладони.

 

— Я просто устала, Андрей… — шепнула она. — От этих бесконечных споров, от того, что каждый шаг приходится защищать.

 

— Я знаю, — обнял её муж. — Но ты сильная. Ты всегда была сильной.

 

В этот момент дверь слегка приоткрылась, и в офис заглянул ассистент.

 

— Саша, звонит клиент из Лондона. Он спрашивает про новый контракт…

 

Саша кивнула, пытаясь сосредоточиться на делах, но в голове продолжало звучать: «Я хочу свои пять процентов… Я заслужила это!»

 

Она понимала, что мать никогда не сдадется, а значит, ей самой придётся выстраивать защиту, объяснять, отстаивать своё право на личное пространство и работу.

 

Вечером Саша осталась одна в офисе. Тусклый свет лампы падал на документы, а окна отражали пустую улицу. Она вспомнила, как много лет назад мать держала её за руку, когда ей было страшно, как помогала с учёбой и поддерживала во всём. И теперь та же женщина стояла на пороге её успеха, требуя доли, как будто прошлое давало право на нынешнее.

 

Саша глубоко вздохнула, ощутив странную смесь благодарности и раздражения. Она знала: всё, чего она достигла, — её заслуга. Но любовь и жертвенность матери оставались сильными, неотступными.

 

На следующее утро Нина Петровна пришла снова, уже с документами в руках.

 

— Я подготовила все бумаги, — сказала она с холодной решимостью. — И мне нужны подписи.

 

Саша посмотрела на неё, сердце сжалось. Она понимала: разговор уже не о деньгах, а о признании, уважении, о том, кто в этом доме главная.

 

— Мам… — начала она, но мать перебила.

 

— Не начинай с «Саша, я твоя мать». Это не аргумент. Это прошлое. Сейчас важно настоящее. Я хочу часть твоего настоящего.

 

Слова были просты, но ранили. Саша сжала кулаки, борясь с эмоциями. Она поняла, что если уступит хоть немного, мать поймёт это как слабость.

 

— Ты не получишь это просто так, — сказала Саша тихо, но твёрдо. — Всё должно быть честно, с законами и документами.

 

Нина Петровна улыбнулась, как хищница, которая учует добычу.

 

— Я умею ждать, — сказала она. — И я добьюсь своего.

 

Саша почувствовала, как внутри что-то сжимается. Это была не просто борьба за бизнес, а борьба за пространство, за право быть собой, за мир, который она построила собственными руками.

 

И тогда она поняла, что эта война не закончится быстро. Она лишь начинается. Но теперь Саша знала одно: она готова бороться.

 

Ветер за окном зашумел, будто поддерживая её решимость. В её сердце смешались страх и сила, обида и любовь, и эта смесь давала Саше странное ощущение уверенности: она выдержит любой шторм.

 

 

—

 

Если хочешь, я могу написать ещё более длинное продолжение, где конфликт достигает апогея, показывая внутренние переживания Саши и Нины Петровны, эмоции Андрея и напряжённую семейную драму, сохраняя тот же эмоциональный накал.

 

Следующие дни стали настоящим испытанием для Саши. Каждый звонок, каждый документ, каждая встреча с партнёрами напоминали о том, что война с матерью не закончилась. Нина Петровна не давала передышки: письма, звонки, намёки на судебные иски. Она была повсюду, словно тень прошлого, которая никогда не исчезает.

 

Саша иногда сидела одна в офисе, глядя на ночной город за окнами. Она вспоминала детство: мать, которая держала её за руку, когда было страшно; которая помогала с учёбой, с олимпиадами, с первой работой. И теперь та же женщина требовала признания, долю, власть, словно воспоминания и жертвы матери давали ей право диктовать условия.

 

— Мам, — сказала Саша тихо, когда Нина Петровна пришла в очередной раз, — я ценю всё, что ты для меня сделала. Но сейчас я строю свою жизнь. Не могу уступить ни в бизнесе, ни в личном.

 

— Строишь свою жизнь? — переспросила мать, усмехаясь. — Сашенька, жизнь, построенная без участия матери, — это пустое место. Я заслуживаю части того, что сделала твоей.

 

— Это не вопрос заслуженного, — сказала Саша, стараясь держать голос ровным, — а вопрос границ и уважения. Я могу любить тебя и быть благодарной, но не потерять себя.

 

Мать на миг замолчала. В её глазах мелькнуло что-то другое — боль, смятение, возможно, страх потерять контакт с дочерью. Но упрямство оказалось сильнее:

 

— Я могу ждать, — сказала она мягче, чем раньше. — Но я не отступлю.

 

Саша глубоко вздохнула. Внутри всё ещё бурлили эмоции — злость, обида, страх, но и любовь, которую невозможно было отрицать. Она поняла, что этот конфликт не о деньгах, а о признании, о том, чтобы обе могли быть собой, не разрушая при этом друг друга.

 

На следующий день Саша решила сделать шаг навстречу. Она вызвала мать в офис и села напротив неё, больше не пытаясь защищать себя только словами:

 

— Мам, — начала она, — я хочу, чтобы мы нашли путь, где обе мы сохраним уважение. Я не могу отдать часть компании просто так, но могу предложить другое. Совместные проекты, твои советы, участие в некоторых решениях, где твоё мнение будет учтено.

 

Нина Петровна посмотрела на дочь внимательно. Её глаза были полны противоречий — желание власти смешивалось с надеждой на восстановление связи.

 

— Ты предлагаешь… мир? — тихо спросила она.

 

— Мир, — подтвердила Саша. — Я не хочу войны. Но и не могу её потерять. Мы должны уважать друг друга, иначе останется только пустота.

 

На лице Нины Петровны впервые появилась настоящая улыбка, смешанная с грустью и облегчением.

 

— Хорошо, Сашенька, — сказала она, почти шепотом. — Я согласна попробовать. Но только если ты будешь честна со мной.

 

Саша кивнула. Они обе знали, что путь к взаимопониманию будет долгим, но первый шаг сделан.

 

Андрей наблюдал из дверного проёма. Он видел, как тяжело им обеим, как много пришлось пройти. Но он также видел, что этот момент — поворотный. Саше удалось сохранить себя и при этом дать матери шанс быть рядом, не разрушая их жизнь.

 

Вечером Саша осталась одна в офисе. Она посмотрела на городские огни и почувствовала, как напряжение медленно спадает. Внутри больше не было дрожи страха и злости. Было спокойствие. Тяжелое, но настоящее.

 

Она поняла, что любить и быть благодарной — это не значит уступать свои границы. Любить можно и в конфликте, и через испытания. Главное — не терять себя.

 

Нина Петровна не ушла полностью из её жизни. Но теперь их отношения строились на другом: уважении, осторожности, признании заслуг и усилий друг друга.

 

И в этом тонком, болезненном мире сложных отношений Саша впервые почувствовала настоящую свободу — свободу быть собой и одновременно любить мать.

 

Война закончилась не победой одной стороны, а маленьким чудом — осознанием, что любовь и границы могут сосуществовать.

 

Саша села у окна, вздохнула и впервые за долгое время позволила себе улыбнуться.