Здравствуй, папа!

— У мамы есть от меня секрет, — сказала Катя мужу вскоре после свадьбы. — Я уверена: я не родная для отца. Он меня не любит. Да и я его тоже…

 

Эта мысль давно не давала ей покоя. Сколько Катя себя помнила, столько же рядом был Михаил, которого она называла отцом. Он вроде бы старался: каждое лето возил семью на отдых, уделял внимание. Вёл дочку в спортшколу, где сам тренировал тяжелоатлетов, а Катю определил на художественную гимнастику.

 

Сначала это выглядело красиво и полезно для здоровья. Но никто не спросил у девочки, нравится ли ей. А ей не нравилось. Даже тренер Марина Васильевна осторожно намекнула Михаилу:

— У Кати с гибкостью туго. Может, попробует волейбол?

 

Но отец был непреклонен:

— Тем более надо тянуть, если не получается! Закалка даёт силу. Мне не чемпионка нужна, а дисциплина и здоровье. Ну а вдруг и медалька будет — почему нет?

 

Катя же терпела боль, унижение и тоску от занятий. Папа был доволен, а её страдания оставались незамеченными. Почему ему было всё равно? Она не понимала.

 

Когда школа осталась позади, гимнастика тоже ушла в прошлое. Но новый конфликт вспыхнул из-за университета.

 

— Филфак? Что это ещё за прихоть? — сердился Михаил. — Кем ты собираешься работать?

 

— Миша, не дави! — вмешивалась мать. — Она станет человеком, а не профессией!

 

И всё же чаще всего мать вставала на сторону мужа.

 

— Нет, Лиза! Человеком можно стать, если приносишь пользу. А от филфака какая польза? В библиотеке сидеть?

 

— Ну и буду в библиотеке! — в отчаянии бросила Катя.

 

И снова она ловила себя на мысли: никакого родства, никакой близости с этим человеком.

 

После окончания вуза она действительно оказалась в библиотеке. Там встретила будущего мужа. К этому времени её отношения с отцом превратились в сплошное непонимание. Михаил открыто презирал дочь — её «неспорт», её выбор профессии. Даже с женой у него начались трещины в отношениях. Он словно разочаровался в жизни и не пытался это скрывать.

 

Катя же становилась взрослее и внимательнее. Всё чаще она рассматривала себя в зеркале, а потом — старые фотографии родителей. И видела: они были совсем другие. Мать и отец — светловолосые, с серыми и голубыми глазами. Она же — тёмноволосая, карие глаза, нос с небольшой горбинкой, явно не славянский.

 

И тогда в душе поселилось твёрдое ощущение: здесь есть какая-то тайна…Продолжение

 

Эти мысли не оставляли Катю. Она всё чаще возвращалась к матери, пытаясь между делом задать вопросы о прошлом.

 

— Мам, а как вы с папой познакомились? — однажды спросила она, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо.

 

Лиза слегка вздрогнула, но тут же улыбнулась:

— Да как все… на танцах. Молодые были, веселые.

 

Но в глазах её на миг мелькнула тень. Катя уловила это и сердце её тревожно ёкнуло.

 

С того дня она начала собирать крупицы воспоминаний, случайных слов, обрывков фраз. Слишком многое не сходилось. Даже родня иногда говорила:

— Катенька, ну совсем не похожа на Мишу… Вся в кого-то другого.

 

Эти слова больно отзывались внутри. «В кого другого?» — думала она. И от этой мысли становилось страшно.

 

Тем временем отношения с Михаилом становились всё холоднее. Он словно чувствовал её отчуждение и сам отталкивал дочь. Любой её успех в библиотеке он обесценивал:

— Что ты там, книги переставляешь? Это же не работа!

 

Она пыталась не обращать внимания, но каждый раз слова отца падали тяжёлым камнем в сердце.

 

И всё же именно в библиотеке произошёл важный момент. Катя разбирала старые архивные документы, которые передала одна из соседок её родителей. Среди пожелтевших бумаг вдруг обнаружилась старая фотография. На ней была её мать — молодая, сияющая, рядом с незнакомым мужчиной с тёмными глазами и смуглым лицом. Он держал Лизу за руку, а в его улыбке было что-то, отдалённо напоминающее Катино выражение лица.

 

У Кати дрожали пальцы. Она прятала фотографию в сумку, боясь, что кто-то увидит её находку.

 

Этой же ночью она долго не могла уснуть. В голове звучали слова, которые она когда-то бросила мужу: «Я не похожа на отца». Теперь они обрели пугающий смысл.

 

Прошло несколько недель, прежде чем она решилась. Она позвала мать на кухню и положила перед ней фотографию.

 

— Мам… кто этот мужчина?

 

Лиза побледнела, губы её задрожали. Она долго молчала, сжимая край стола, потом закрыла лицо руками.

 

— Прости меня, дочка… — только и прошептала она.

 

Катя почувствовала, как внутри всё перевернулось.

 

— Значит, я была права? Он… не мой отец?

 

Лиза опустила голову и тихо кивнула.

 

— Это было давно… Михаил тогда уехал на сборы, я осталась одна. Мы с этим человеком встретились случайно. Я думала, что всё забудется… А потом узнала, что жду тебя.

 

Слёзы текли по её щекам.

 

Катя сидела, не в силах ни плакать, ни кричать. Казалось, рухнула вся её прежняя жизнь.

 

— Но зачем… зачем вы мне никогда не сказали?

 

— Я боялась. Боялась потерять Михаила, боялась, что ты отвернёшься от меня.

 

Той ночью Катя долго сидела одна. Её сердце было наполнено горечью, но в то же время — странным облегчением. Наконец, она поняла, почему всю жизнь чувствовала себя чужой рядом с Михаилом.

 

А утром она впервые набралась смелости и произнесла вслух:

 

— Здравствуй, папа… — обратилась она к мужчине с фотографии, хотя его уже давно не было в живых.

 

И в её голосе прозвучала та нежность, которой никогда не удалось подарить Михаилу. Финал истории

 

После откровения матери внутри Кати будто образовалась пустота. Она смотрела на Михаила и не знала, как к нему теперь относиться. Вроде бы он растил её, заботился по-своему, но в его взгляде никогда не было тепла, которого она так жаждала.

 

Несколько дней она избегала разговоров с ним, но однажды вечером не выдержала. Михаил сидел в кресле, нахмуренный, как всегда, и что-то читал в газете.

 

— Папа… — тихо произнесла Катя.

 

Он поднял глаза, удивился. Она редко называла его так в последнее время.

 

— Что?

 

Катя сделала глубокий вдох:

— Я знаю. Знаю, что ты мне не родной отец.

 

Лицо Михаила дёрнулось, газета выпала из рук. Долгая пауза повисла между ними.

 

— Лиза сказала? — хрипло спросил он.

 

Катя кивнула.

 

Михаил опустил голову. Его плечи, всегда крепкие и твёрдые, вдруг показались усталыми и согбенными.

 

— Я знал… С самого начала знал, что ты не моя. Но Лиза просила — «прими её как свою». Я пытался. Только… — он замолчал, тяжело сглотнув. — Каждый раз, когда смотрел на тебя, видел чужое лицо. Пытался привыкнуть. Не вышло.

 

Слёзы выступили у Кати на глазах. Ей было больно слышать эти слова, и всё же в них была честность, которой она так долго ждала.

 

— Но почему? — прошептала она. — Почему нельзя было просто любить?

 

Михаил прикрыл глаза ладонью.

— Потому что я слабый, Катя. Я всегда был слабее, чем хотел казаться. Я любил Лизу… а ты каждый день напоминала, что она могла любить другого.

 

Он встал, подошёл к окну. И впервые за всю жизнь его голос дрогнул:

— Но ты всё равно моя дочь. Пусть не по крови, но по судьбе. Я же держал тебя на руках, учил ходить… пусть и не умел показать теплоту.

 

Катя стояла посреди комнаты, и слёзы текли по её щекам. Она вдруг ясно поняла: да, Михаил не был ей отцом по крови, но всё же он был тем человеком, кто шёл рядом все эти годы. Пусть сурово, пусть холодно, но он был.

 

Она подошла ближе и тихо сказала:

— Я всю жизнь ждала, чтобы ты сказал это.

 

Михаил обернулся. Его глаза, обычно холодные, были полны боли и раскаяния. Катя впервые в жизни обняла его сама. Он растерянно застыл, а потом осторожно прижал её к себе.

 

— Прости меня, дочка… — прошептал он.

 

В тот миг внутри Кати будто распахнулась дверь. Она больше не искала похожести во внешности, не мучилась тайной. У неё был отец. Пусть не тот, о котором она мечтала, но всё же — отец.

 

А позднее, возвращаясь домой, она достала ту самую фотографию с незнакомцем и тихо произнесла:

— Здравствуй, папа… И прощай.

И в её сердце не осталось ни пустоты, ни боли — только светлая благодарность за то, что н

аконец нашла своё место между прошлым и настоящим.