Когда мой дедушка вошёл в палату после родов

Когда мой дедушка вошёл в палату после родов, его первые слова застали меня врасплох: «Милая, разве те 250 000, которые я регулярно пересылал тебе, не хватало?» Моё сердце пропустило удар.
— Дедушка… о чём ты говоришь? — тихо спросила я.

В этот момент дверь резко распахнулась, и в комнату ворвались мой муж и его мать, державшие руки полные сумок с люксовыми товарами. Их лица мгновенно побледнели. Тогда я поняла: что-то здесь ужасно не так.

Когда я впервые держала на руках дочь, я думала, что самые сложные моменты — это бессонные ночи, бесконечные подгузники и кормления. Но я не могла и представить шок того дня, когда в мою палату вошёл мой дедушка Огюстен Дюваль. В руках у него был букет белых лилий, а на лице — его мягкая, привычная улыбка. Но слова, которые он произнёс, почти остановили моё сердце.

— Моя дорогая Лиора, — сказал он спокойным, ровным голосом, с оттенком чего-то странного, — разве деньги, которые я отправлял тебе каждый месяц, были недостаточны? Я просил твою мать убедиться, что ты их получаешь вовремя.

Я смотрела на него, не зная, что ответить.
— Дедушка… какие деньги? Я ничего не получала.

Его лицо изменилось: тепло детских воспоминаний сменилось резкой настороженностью, взгляд его сжал моё сердце.
— Лиора, я отправлял тебе деньги с твоей свадьбы. Ты хочешь сказать, что ни одного перевода не дошло?

Я покачала головой, сжимая горло.
— Ни одного.

Прежде чем Огюстен успел что-то сказать, дверь снова распахнулась. В комнату вошли мой муж Харрисон Блайт и его мать Далия, с руками, нагруженными сумками с дорогими покупками. Их уверения, что это просто мелкие покупки, тут же рассыпались, когда они увидели дедушку.

Первая замерла Далия, сжимая сумки, будто они могли её защитить. Лицо Харрисона побледнело, взгляд метался между мной и дедушкой, читая вопросы, уже отражённые на моём лице.

Голос Огюстена прозвучал ясно и твёрдо, прорезая напряжение:
— Харрисон, Далия, объясните мне, куда делись деньги, которые я отправлял моей внучке?

Харрисон сглотнул, а губы Далии нервно поджались, будто ищя оправдание. Я крепче прижала к себе новорождённую дочь, чувствуя, как дрожат руки от страха и предчувствия.

— Деньги? — наконец пробормотал Харрисон, голос дрожал. — Какие… какие деньги?

Огюстен выпрямился, и редкий гнев, которого я никогда раньше у него не видела, вспыхнул в его взгляде:
— Не делайте вид, что не понимаете. Лиора не получила ни копейки. Ни одной. И, кажется, теперь я начинаю понимать, почему.

Комната наполнилась тяжёлой тишиной. Даже моя дочь, которая ещё мгновение назад капризничала, словно почувствовала серьёзность момента. Огюстен чуть наклонился вперёд, прищурив глаза:
— Вы действительно думаете, что я не знаю, что вы сделали?
Дедушка сделал шаг ближе, взгляд его был острым и проницательным, словно пытался пробить маску лжи, которую так отчаянно надеялись сохранить Харрисон и Далия. Моя дочь слегка ворочалась на моих руках, и я ощущала, как её маленькое тело реагирует на напряжение в комнате, словно интуитивно понимая, что что-то идёт не так.

— Харрисон, — сказал Огюстен спокойно, но каждое слово было как удар молота, — я не собираюсь спрашивать дважды. Куда делись деньги, которые я отправлял своей внучке?

Муж отступил на шаг, сжимая челюсть. Его лицо побледнело, глаза бегали по комнате, но он не мог найти спасительного ответа. Далия же стояла неподвижно, сумки в её руках дрожали. Каждое движение казалось лишним, каждый вздох — предательским.

— Я… я не понимаю… — начал Харрисон, но его слова звучали слабее, чем даже шёпот.

— Не понимаешь? — повторил дедушка с ледяной твердостью в голосе. — Ты думаешь, что я верю в твою «невиновность»? Деньги шли на тебя, и ты знала об этом. А теперь говоришь, что «не понимаешь»?

Мои руки дрожали, но я крепче прижала к себе дочь. Её глаза открылись широко, словно она тоже ощущала всю тяжесть момента. Я помнила, как дедушка всегда учил меня быть честной, быть справедливой, и сейчас его взгляд требовал правды.

— Дедушка… — прошептала я, — я не знала. Ни одного перевода не пришло ко мне. Я думала, что… что деньги просто не нужны были.

— Не нужны? — переспросил Огюстен, и тон его стал ещё холоднее. — Ты хочешь сказать, что с момента твоей свадьбы я каждый месяц отправлял тебе средства, чтобы ты могла жить достойно, а они… исчезали?

Далия сжала губы в тонкую линию, словно слова дедушки раскалывали её изнутри. Харрисон же попытался собрать мысли, но они, как обледеневший лёд, с треском ломались в его голове.

— Дедушка, это… — начал он, но голос не выдержал, оборвался на полуслове.

— Это что? — резко перебил Огюстен. — Скажи честно. Ты присваивал деньги моей внучке?

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Моё сердце колотилось так, что казалось, что его слышно всем в палате. Дедушка смотрел прямо на Харрисона, и я видела в его глазах смесь боли и гнева, такой гнев, который может сломать не только стены, но и людские души.

— Да… — выдохнул Харрисон, и это слово прозвучало словно приговор. — Я… я использовал их… для наших расходов.

— Для «наших» расходов? — переспросил Огюстен, подойдя ближе, словно собирался обрушить на него весь свой вес. — Ты называл это «нашими» расходами, когда моя внучка даже не имела ни копейки?

Далия отвела взгляд, её лицо побелело ещё сильнее, и она сжала сумки так, будто они могли удержать её от падения. Я держала дочь, и она спала, не понимая, что взрослые вокруг готовы разорвать друг друга взглядом.

— Почему ты это сделал? — спросил дедушка тихо, почти шепотом, но в его голосе чувствовалась угроза.

— Я… я думал, что… что ты не узнаешь… — голос Харрисона дрожал, слова рвались на части. — Нам нужны были деньги… мы думали…

— Вы думали? — повторила я, не выдержав. — Вы думали об этом, когда я была беременна? Когда я доверяла вам самое ценное в своей жизни?

Тишина повисла как плотная занавеса. Даже медсестры, стоявшие в дверях, не решались войти. Моя дочь слегка пошевелилась, словно почувствовав напряжение.

Огюстен сделал ещё один шаг, глаза его вспыхнули огнём:

— Харрисон, Далия, вы разрушили доверие, которое строилось годами. Деньги — это не просто цифры на счету. Это безопасность, это забота, это ответственность. А вы… вы предали мою внучку.

— Я… — начал Харрисон, но вдруг замолчал, словно слова застряли в горле.

— Нет оправданий, — сказал дедушка твёрдо. — Я видел, как вы носились по магазинам, как тратили на себя то, что предназначалось Лиоре. Я видел все ваши покупки, все ваши сумки с логотипами, которые, казалось, должны были доказать ваш «статус». Но они доказали только одно: ваша жадность.

Далия прижала сумки к груди, глаза её заблестели. Она открыла рот, но слова не шли. Харрисон опустил голову, словно боясь, что если он посмотрит в глаза дедушке, тот увидит его насквозь.

— Я хотела бы знать, — продолжала я, — как вы могли? Как вы могли использовать деньги, которые предназначались мне и моему ребёнку?

Харрисон попытался что-то сказать, но я прервала его:

— Нет. Я хочу услышать всё от него.

Огюстен кивнул мне, и его глаза снова встретились с моими. В них была решимость, сила и любовь одновременно. Он обратился к Далии и Харрисону:

— Вы думаете, что сможете просто скрыть это? Деньги исчезли, но правда выходит наружу. Я не только видел ваши действия, я знаю, кто помогал вам.

— Кто? — спросила я, не выдержав напряжения.

— Это не важно сейчас, — сказал дедушка. — Важно то, что вы обманули, предали и воспользовались доверием. И последствия будут… серьёзными.

Харрисон опустился на стул, а Далия сжала сумки ещё крепче. Я крепко обняла дочь, чувствуя, как её маленькое сердечко бьётся в унисон с моим.

— Лиора, — сказал Огюстен, — я обещаю, что ты и твоя дочь больше никогда не узнаете нужды. Всё будет исправлено. Я займусь этим лично.

— Но… что теперь будет с ними? — спросила я, не сводя взгляда с Харрисона и Далии.

— Это их карма, — ответил дедушка, и в его голосе звучала окончательность. — Они должны понять, что предательство — это не просто слова. Это действия, и за них приходится платить.

Комната наполнилась напряжением, которое невозможно было разрезать ножом. Я держала дочь, ощущая тяжесть момента, но одновременно внутреннюю силу, которую мне давал дедушка. Мы не были одни, мы были защищены.

— Теперь ты знаешь правду, — сказал Огюстен, повернувшись ко мне. — И я хочу, чтобы ты запомнила одно: никогда не позволяй никому обесценивать твою жизнь, твоё счастье и твою дочь.

Я кивнула, слёзы наворачивались на глаза. Этот день изменил всё. Я поняла, кто настоящие союзники, а кто — лишь пустые обещания и маски.

Дедушка отошёл в сторону, взгляд его оставался строгим и внимательным. Харрисон и Далия не знали, куда деть глаза, каждое их движение выдавалось нервозностью и страхом.

— Теперь… — начал Огюстен, — нам предстоит многое исправить. И ты, Лиора, будешь частью этого. Ты и твоя дочь заслуживаете лучшего, чем ложь и предательство.

Я крепче прижала к себе ребёнка, ощущая её маленькое тело, и поняла, что сила и правда могут быть гораздо могущественнее страха и хитрости.

— Дедушка… — сказала я тихо, — я никогда не забуду, что ты сделал для нас.

Огюстен кивнул, и в его взгляде мелькнула лёгкая улыбка, которая давала надежду и уверенность. Этот день не только раскрыл правду, он дал мне понимание, кто рядом и кто достоин доверия.

Но история только начиналась. Я знала, что последствия предательства Харрисона и Далии будут ещё долго отражаться на нашей жизни. Деньги — это только верхушка айсберга. Настоящие испытания ещё впереди, и я должна быть готова ко всему.
Комната в роддоме постепенно наполнялась тягостной тишиной. Моя дочь спала у меня на руках, а я чувствовала, как её маленькое тело словно отражает весь напряжённый настрой взрослых вокруг. Дедушка Огюстен стоял рядом, спокойный, но каждый его взгляд пронизывал насквозь, словно проецировал всю правду, которую мы до этого момента не осмеливались признать.

— Харрисон, — начал он тихо, — твои оправдания уже не работают. Я знаю, что ты скрывал эти переводы не один месяц. И, скорее всего, не один год.

Муж опустил голову, словно пытаясь спрятать лицо от обвиняющего взгляда, а Далия сжала сумки так, будто надеялась: если они будут крепко держать вещи, их руки не выдадут предательства.

— Я… — начал он, — мы думали, что сможем это исправить.

— Исправить? — перебил дедушка, шагнув ближе, — вы украли деньги, которые предназначались моей внучке! Деньги не просто так отправлялись, это была её безопасность, её будущее, её возможность жить достойно. И вы? Вы тратили их на свои капризы, покупали себе вещи и жили за счёт доверия.

Я сжала дочь и почувствовала, как она дернулась, словно понимая тяжесть слов. Слёзы начали подступать к глазам. Я не могла поверить, что люди, которым я доверяла больше всего, смогли так цинично предать меня и моего ребёнка.

— Почему вы это сделали? — спросила я тихо, но твёрдо. — Что в вас заставило обмануть меня и использовать деньги моей семьи для своих нужд?

Дедушка сделал шаг в сторону, позволяя мне говорить, а глаза его оставались пристальными. Харрисон медленно опустился на стул, сжимая руки в кулаки, а Далия оперлась на сумки, словно они могли защитить её от гнева.

— Мы… мы просто хотели… — начал Харрисон, но слова застряли в горле.

— Хотели? — повторила я. — Вы хотели обмануть собственную семью ради своих прихотей?

Огюстен вздохнул, глубоко и медленно, и я заметила, как его взгляд смягчился, но не потерял строгости:

— Лиора, ты должна понять, что иногда люди ошибаются. Но ошибки имеют последствия. Харрисон и Далия должны будут ответить за то, что сделали.

— Я готова всё исправить, — сказал Харрисон, — вернуть деньги…

— Слишком поздно для слов, — холодно ответил дедушка. — Слишком много доверия было разрушено.

В этот момент я почувствовала внутри странное смешение гнева и облегчения. С одной стороны, правда наконец вышла наружу; с другой — понимание того, насколько глубока была ложь, заставляло сердце сжиматься.

— Мы не можем просто отпустить их, — сказала я дедушке, — они предали меня и мою дочь.

— Не отпустим, — кивнул Огюстен. — И я уже начал предпринимать меры. Деньги будут возвращены, и я займусь теми, кто помогал скрывать перевод. Это только начало.

Далия начала нервно ерзать, а Харрисон сжал кулаки, пытаясь удержать себя от резкой реакции. Я почувствовала внутреннее напряжение, будто в комнате собирается буря, которая готова разразиться в любой момент.

— А как вы это узнали? — спросила я, — как дедушка смог выявить их действия?

— Я всегда слежу за тем, что важно для моей семьи, — ответил Огюстен, — и даже самые хитрые схемы не смогут скрыться от внимательного глаза. Деньги шли на твой счёт, но куда они направлялись — я увидел вовремя.

Мои мысли рвались, пытаясь осознать масштаб предательства. Харрисон, человек, которому я доверяла, человек, с которым я строила жизнь, оказался тем, кто скрывал правду. Далия, женщина, которая представлялась заботливой, оказалась частью этой схемы.

— Я… я больше не знаю, что сказать, — пробормотал Харрисон. — Мне стыдно.

— Стыдно? — повторила я с горечью, — тебе стыдно за то, что ты украл у моей дочери право на нормальную жизнь? За то, что обманул меня, мою семью, меня и мою маленькую дочь?

— Я… — начал он, но дедушка прервал:

— Слова не изменят прошлого, Харрисон. Ты должен действовать. И действовать быстро.

В комнате наступила мёртвая тишина. Даже медсёстры, стоявшие у двери, казались поглощёнными напряжением. Моя дочь повернулась ко мне лицом, её маленькое тело прижалось сильнее, и я поняла, что она чувствует каждую эмоцию вокруг.

— Лиора, — сказал дедушка, — теперь мы займёмся тем, чтобы восстановить справедливость. Ты и твоя дочь больше никогда не будете в нужде. А они… пусть почувствуют последствия своих поступков.

Я кивнула, сжимая ребёнка, ощущая, как внутри меня растёт решимость. Я знала, что это только начало пути. Настоящие испытания ещё впереди: борьба за справедливость, возвращение денег, возможные юридические меры, социальные последствия для Харрисона и Далии.

— Что будет с ними дальше? — спросила я, глядя на дедушку.

— Время покажет, — сказал он, — но одно могу сказать точно: им предстоит пройти через трудности, которые они заслужили. И каждый их шаг будет под контролем.

Я почувствовала странное облегчение: правда наконец вышла наружу. Но вместе с этим пришло осознание того, что наша жизнь уже никогда не будет прежней. Харрисон и Далия будут постоянно напоминать о себе, о том, что доверие легко разрушить, но восстановить почти невозможно.

Дедушка отошёл к окну, наблюдая за тихим светом, который проникал в палату, но его глаза оставались настороженными. Он повернулся ко мне:

— Лиора, запомни: твоя дочь — самое ценное, что у тебя есть. И никто не имеет права обесценивать её жизнь.

Я кивнула, слёзы скатились по щекам. Всё внутри меня бурлило: гнев, горечь, боль, но и сила. Мы пережили предательство, и теперь настало время действовать.

Харрисон сидел на стуле, опустив голову, а Далия стояла с пустым взглядом. Я чувствовала, как внутри меня растёт решимость: я не позволю им разрушить мою жизнь, я не позволю им навредить моей дочери.

— Лиора, — сказал дедушка тихо, — я знаю, что ты сильная. И я хочу, чтобы ты использовала эту силу для защиты себя и своей дочери.

Я прижала ребёнка к себе, ощущая, как её дыхание стало ровным. Всё внутри меня говорило: правда проявилась, но борьба только начинается. Деньги — это только начало. Предательство, которое я пережила, раскрыло гораздо больше: человеческую слабость, жадность, цинизм. И теперь настало время, когда мы должны действовать.

— Дедушка, — прошептала я, — я готова.

Он кивнул, и в его глазах мелькнула лёгкая улыбка. Но улыбка эта была полна решимости, и я поняла: впереди ещё многое.

Комната снова погрузилась в тишину. Даже медсёстры не решались войти. Харрисон и Далия стояли в растерянности, ощущая всю тяжесть своей ошибки. Я крепче прижала дочь к себе, и внутри меня горела новая сила: сила, которую даёт правда, сила, которую невозможно сломать ложью.

— Мы начнём с того, — сказал дедушка, — что восстановим справедливость. Деньги будут возвращены, и те, кто помогал скрывать переводы, понесут ответственность.

Я смотрела на него и понимала: это лишь первый шаг. Настоящие испытания ещё впереди, и каждый день будет приносить новые проверки, новые испытания. Харрисон и Далия будут пытаться оправдаться, будут искать способы скрыться, будут бороться за свою репутацию.

— А что насчёт семьи, друзей, окружающих? — спросила я. — Они узнают правду?

— Узнают, — ответил дедушка. — Но правда сама по себе — мощное оружие. Люди увидят, кто есть кто. И те, кто стоял рядом, узнают, кого можно доверять, а кого нет.

Я сжала дочь сильнее, ощущая её маленькое сердечко, которое билось в унисон с моим. Мы пережили предательство, и теперь впереди путь к восстановлению справедливости.

— Лиора, — сказал дедушка тихо, — помни: каждый шаг, который ты сделаешь, каждый выбор, который сделаешь, будет влиять на будущее твоей дочери.

Я кивнула, понимая, что впереди будут новые испытания, новые конфликты и решения, которые нужно будет принимать. Харрисон и Далия будут пытаться исправить свои ошибки, но цена их предательства будет высока.

Я посмотрела на дочь, и в её маленьких глазах видела отражение моей силы. Мы выстояли, но это только начало. Впереди ещё долгий путь к справедливости, к восстановлению доверия, к построению настоящей защиты для моей дочери и для меня.
Комната роддома постепенно опустела, но напряжение всё ещё висело в воздухе, словно невидимый тяжёлый слой. Моя дочь спала у меня на руках, её маленькое тёплое тело словно отдавалось в унисон моим мыслям и эмоциям. Я ощущала одновременно горечь, гнев, но и удивительное облегчение: правда наконец вышла наружу.

Дедушка Огюстен стоял рядом, его глаза оставались строгими и внимательными, но я чувствовала в них заботу. Он не позволял ни одной мысли, ни одному слову пройти мимо его внимательного взгляда. Харрисон и Далия стояли неподвижно, словно вкопанные в пол, сжав руки в кулаки. Они пытались найти оправдание, но каждый взгляд дедушки разгонял их надежду, оставляя только тревогу и страх.

— Лиора, — начал дедушка, — сейчас самое важное — это твоя безопасность и безопасность твоей дочери. Никто не имеет права вторгаться в вашу жизнь или нарушать ваши права.

Я кивнула, ощущая, как сила его слов проникает внутрь меня. Внутри меня росла решимость: я знала, что буду защищать свою дочь любыми средствами. Харрисон и Далия уже не были для меня партнёрами — они стали источником опасности, который нужно нейтрализовать.

— Мы начнём с того, — продолжил Огюстен, — что восстановим справедливость. Все переводы, которые я отправлял Лиоре, будут возвращены. Мы разберёмся со всеми, кто участвовал в этой афере.

Я чувствовала, как внутри меня загорается огонь. Я знала, что деньги — это только верхушка айсберга. Настоящая борьба будет за доверие, за восстановление справедливости и за то, чтобы Харрисон и Далия поняли, насколько глубоко они предали.

— И они понесут ответственность, — сказала я тихо, — не только моральную, но и юридическую.

Дедушка кивнул, и в его взгляде мелькнула легкая улыбка, которая придавала уверенности. Но я понимала: впереди будет сложная работа, и нам придётся действовать решительно.

— Мы начнём с контроля всех финансовых потоков, — объяснил Огюстен. — Каждый перевод, каждая транзакция будут проверены. И даже если они попытаются скрыться или оправдаться, правда выйдет наружу.

— А как насчёт их попыток манипулировать другими родственниками? — спросила я. — Они могут попытаться завербовать кого-то на свою сторону, чтобы ослабить нас.

— Я уже думаю о этом, — ответил дедушка. — Люди видят ложь сразу, когда она близко к правде. Мы будем действовать аккуратно, но твёрдо.

Я крепче прижала дочь к себе. Её маленькое сердечко билось быстро, но я ощущала в этом ритме уверенность: мы не одни, правда на нашей стороне. Харрисон и Далия смотрели на нас с тревогой, их глаза метались, как у зверя, пойманного в ловушку.

— Я хочу, чтобы ты запомнила одно, Лиора, — сказал дедушка, — никогда не позволяй никому обесценивать твою жизнь, твою силу и твою дочь. Это основа всего.

Я кивнула, ощущая внутреннюю силу, которую невозможно сломить. Предательство, которое я пережила, открыло глаза на многих людей, и теперь я знала, кто настоящие союзники, а кто — враги.

Харрисон попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Далия же, напротив, молчала, сжимая сумки с дорогими покупками. Я понимала: для них это только начало испытаний, последствия их действий будут чувствоваться долго.

— Мы будем действовать постепенно, — продолжил дедушка, — чтобы они поняли всю глубину своей ошибки. Деньги будут возвращены, а те, кто способствовал их присвоению, понесут ответственность.

Я взглянула на дочь. Её маленькие глаза открылись, и я почувствовала, как внутри меня растёт решимость. Мы пережили предательство, но впереди путь к восстановлению справедливости и безопасности.

— Лиора, — сказал дедушка тихо, — ты будешь сильной. Каждый твой шаг, каждое решение будут влиять на будущее твоей дочери.

Я прижала ребёнка сильнее, ощущая её дыхание и чувствую, как её маленькое тело реагирует на каждое слово. Я знала, что впереди будет борьба не только с Харрисоном и Далией, но и с теми, кто пытался скрыть правду, кто закрывал глаза на их действия.

— А как насчёт остальных родственников? — спросила я. — Они узнают всю правду?

— Узнают, — ответил дедушка. — Правда сама по себе — мощное оружие. Люди увидят, кто есть кто. И те, кто стоял рядом, узнают, кого можно доверять, а кого нет.

Я почувствовала, как внутри меня растёт сила. Мы пережили предательство, но это лишь первый шаг. Настоящие испытания ещё впереди. Деньги — это только символ того, что доверие можно разрушить, но его восстановление требует времени, усилий и решительности.

— Мы начнём с юридических мер, — продолжил дедушка, — чтобы защитить тебя и твою дочь. Все действия будут документированы, и никакая ложь не сможет перевесить правду.

Я понимала, что это только начало. Харрисон и Далия будут пытаться оправдаться, будут искать способы скрыться, будут бороться за свою репутацию. Но мы будем готовы к каждому их шагу.

— А что будет дальше с ними? — спросила я.

— Они столкнутся с последствиями своих действий, — сказал дедушка. — И это будет серьёзное испытание для них. Они должны понять цену предательства.

Я прижала дочь к себе, ощущая, как её дыхание стало ровным. Мы выстояли, но впереди ещё долгий путь к справедливости. Внутри меня горела решимость: никто больше не сможет навредить нам.

— Лиора, — сказал дедушка, — помни: каждый выбор, который ты делаешь, каждое решение, которое принимаешь, будет влиять на твою дочь. Будь сильной, будь честной, и не позволяй никому обесценивать твою жизнь.

Я кивнула, ощущая внутреннюю силу, которая укрепляла мою решимость. Предательство Харрисона и Далии открыло глаза на многое, но теперь я знала: мы выстоим, мы будем действовать и бороться за справедливость.

Комната снова погрузилась в тишину. Даже медсёстры не решались войти. Харрисон и Далия стояли в растерянности, ощущая всю тяжесть своих ошибок. Я крепче прижала дочь к себе, ощущая её сердечко, которое билось в унисон с моим.

— Это только начало, — сказала я про себя, — впереди ещё много испытаний. Деньги — это только вершина айсберга. Предательство Харрисона и Далии раскрыло гораздо больше, чем я могла представить. И теперь пришло время действовать.

Моя дочь посмотрела на меня своими маленькими глазами, и я почувствовала, как внутри меня растёт ещё большая сила. Мы пережили обман, но впереди будет долгий путь к восстановлению справедливости. И я знала, что мы готовы к этому пути, что правда и решимость будут на нашей стороне.

Каждый день будет приносить новые испытания, новые конфликты, новые решения. Но теперь я знала: мы выстоим. Мы будем бороться за правду, за справедливость и за наше будущее. Харрисон и Далия поняли, что их действия имеют последствия, и теперь им придётся столкнуться с этим лицом к лицу.