Ночная пассажирка

Игнат бросил на нее короткий взгляд. Свет панели приборов мягко освещал её лицо — слишком бледное, словно из воска. Она крепко прижимала к себе ребёнка, будто боялась, что кто-то попытается отнять. Казалось, даже дышала она тише обычного, стараясь не потревожить мирное дыхание малыша.

— До города далеко? — спросила она вдруг, тихо, почти шепотом.

— Километров сорок будет. Там пост ГАИ, кафе, мотель… чего только нет, — ответил Игнат, стараясь говорить спокойно. — Доберёмся — и там решишь, куда дальше.

Она не ответила. Только кивнула, глядя в темноту за окном.

Дорога тянулась бесконечной чёрной лентой. Фары выхватывали куски асфальта, редкие дорожные знаки и придорожные столбы. В кабине стоял запах пыли, дизеля и… чего-то ещё — тонкого, почти неуловимого, как мокрая земля после грозы. Игнат поймал себя на мысли, что это пахнет её одеждой — сырой, насквозь промокшей.

Он включил печку.

— Промокла ты, должно быть, вся. Сейчас подогреем, — сказал он, не ожидая ответа.

Она молчала. Лишь в свете фар мелькали её глаза — настороженные, как у зверя, пойманного в западню.

I. Шоссе без имени

Прошло минут десять, прежде чем Игнат решился снова заговорить.

— Случилось что-то? Может, помочь чем-то можно?

— Уже поздно, — глухо ответила она.

— Не бывает поздно, пока жив человек, — сказал он просто.

Она резко повернулась, будто хотела что-то сказать, но осеклась. Её губы дрогнули.

— Они ищут меня, — выдохнула она, и в голосе прозвучала обречённость.

— Кто — «они»?

— Те, кто забрал всё. Мой дом. Моего мужа. Мою жизнь.

Игнат нахмурился, но ничего не сказал. Не его дело — чужие тайны. Дорога видела и не такое.

— Тебе бояться нечего, — тихо сказал он, — со мной никто не тронет.

Она посмотрела на него так, будто не верила никому уже очень давно.

II. След на дороге

Часа через полтора они свернули с трассы. Игнат решил остановиться у старой заправки, давно заброшенной. Металлический каркас навеса скрипел от ветра, а в воздухе пахло ржавчиной и сыростью.

Он достал из бардачка термос и протянул женщине.

— Возьми, горячий чай.

Она долго держала термос в руках, будто боялась, что тепло уйдёт слишком быстро.

— Спасибо, — наконец произнесла она. — Я давно не пила ничего горячего.

Ребёнок тихо зашевелился, издал короткий сонный звук, будто вздох. Игнат невольно улыбнулся.

— Сын?

— Дочь. София.

Она произнесла это имя с такой нежностью, что у Игната защемило сердце.

— А тебя как звать-то?

— Лида.

— Ну, Лида… раз уж дорога нас свела, довезу, куда скажешь.

Она посмотрела на него пристально:

— А если я скажу — никуда? Просто ехать. Подальше.

Игнат усмехнулся краем губ.

— От кого бежишь — от людей или от самого себя?

— Иногда это одно и то же, — тихо сказала она.

III. Радио молчит

Они снова двинулись в путь. Радио ловило только шорох и редкие обрывки дальних волн. Ветер усилился, и фура покачивалась, будто плыла по чёрному морю.

Игнат заметил, что Лида всё чаще поглядывает в зеркало заднего вида.

— Чего ты? — спросил он.

— Вы не видите? — её голос сорвался. — Фары… за нами.

Игнат прищурился. И правда — вдалеке мелькнул слабый свет.

— Может, просто попутчик.

— Нет, — уверенно произнесла она. — Они нашли.

Он хотел было посмеяться, но взглянул на её руки — они дрожали. Настоящий страх, без притворства.

— Ладно, — сказал он, решительно нажимая на газ. — Пусть попробуют догнать.

Фура взревела, скорость выросла. В зеркале фары отдалились, потом исчезли. Только спустя несколько километров Лида смогла выдохнуть.

— Вы не должны были этого делать, — прошептала она. — Теперь они будут искать и вас.

— Да мне не впервой, — буркнул Игнат. — Я по жизни удираю от кого-то.

IV. История, которой не должно быть

Когда дорога немного успокоилась, она заговорила сама.

— Муж умер три недели назад, — начала Лида, глядя в темноту. — Мы жили в посёлке у реки. Он работал в лаборатории, занимался исследованиями. Вечерами всё рассказывал, смеялся… А потом — исчез. Нашли его машину у обрыва. Сказали, несчастный случай.

Она замолчала, сжимая термос.

— А потом начались звонки. Ночами. Кто-то стучал в дверь, оставлял записки под ковриком. Я обратилась в полицию — они сказали, что я схожу с ума.

Игнат слушал молча.

— Вчера ночью они пришли. Я услышала шаги во дворе. Взяла Софию и убежала через огород. Бежала, пока не вышла к трассе.

Она посмотрела на него с надеждой:

— Вы верите мне?

— Верю, — коротко ответил Игнат. — Только бы доехать.

V. Тень на обочине

Они проехали ещё километров двадцать. Ночь сгущалась, ветер стих. И вдруг снова — свет фар позади. На этот раз ближе, ярче.

— Вот они… — прошептала Лида, прижимая ребёнка к себе.

Игнат прижал педаль газа. Но чем быстрее он ехал, тем ближе становились фары. Они мигали — коротко, настойчиво.

— Может, полиция? — пробормотал он.

— Нет! Не останавливайтесь! — вскрикнула она.

И вдруг резкий хлопок — правое колесо взорвалось. Грузовик повело, фура съехала на обочину, заскользила по мокрому грунту и с трудом остановилась.

— Чёрт! — Игнат ударил по рулю.

Фары сзади погасли. Машина остановилась метрах в пятидесяти.

— В кабине оставайся! — приказал он. — Я посмотрю.

Он схватил фонарь и вышел. Воздух был холоден, пахло мокрым асфальтом. В свете фонаря он увидел проколотое колесо — и рядом, в грязи, что-то блестящее. Гвоздь. Нет — шип. Аккуратно положенный на дорогу.

Он понял — случайностью тут не пахнет.

Игнат поднял голову. Машина позади исчезла. Просто растворилась в ночи.

VI. Молчание

Он вернулся в кабину, тяжело дыша.

— Колесо спустило. Придётся подождать до рассвета, — сказал он, не желая пугать её.

Лида кивнула.

— Они не уйдут.

— Может, ты и права, — согласился Игнат. — Но теперь я тоже в деле.

Он достал из ящика ключ, куртку и старую флягу.

— Передохни. Я подежурю.

Она смотрела, как он выходит и садится на подножку, закуривая сигарету. Свет тлеющего конца отбрасывал на его лицо красные отблески.

VII. Рассвет

Первый луч солнца прорезал туман. Ночь отступала медленно, неохотно. Колесо удалось заменить.

— В город? — спросил Игнат.

Лида покачала головой.

— Нет. Дальше. Там меня всё равно найдут.

Он долго молчал, потом сказал:

— Есть одно место. Старый перевал, никто туда не ездит. Отдохнёшь, подумаешь.

Она посмотрела на него благодарно.

VIII. Перевал

Они добрались туда к вечеру. Маленький домик на склоне, когда-то дорожная станция. Игнат часто ночевал здесь в рейсах.

Он помог ей занести ребёнка внутрь, развёл огонь в печке.

— Тут безопасно, — сказал он. — Никаких дорог рядом. Связи нет, но и найти сложно.

Лида опустилась на старый диван, впервые за ночь позволив себе заплакать.

Игнат отвернулся, делая вид, что возится с печкой.

— Спасибо, — прошептала она. — Вы спасли нас.

— Я просто ехал своей дорогой, — сказал он, глядя в огонь. — Но, видимо, кому-то нужно было, чтобы мы встретились.

IX. Последняя правда

На рассвете следующего дня он проснулся от странного звука — детского плача. Лида стояла у окна.

— Они нашли нас, — сказала она.

Игнат подошёл. На дальнем склоне действительно мелькали огни. Несколько машин.

Он выругался и взял из-под сиденья старое охотничье ружьё.

— Что бы там ни было, тебя я не отдам.

Но Лида покачала головой.

— Не нужно. Это уже не имеет смысла.

Она открыла одеяльце — и Игнат похолодел: ребёнок не дышал. Лицо было белым, застывшим.

— Она умерла ещё ночью, — прошептала Лида. — Я знала… просто не могла отпустить.

Игнат не нашёл слов. Лида поцеловала лоб младенца, тихо положила на подушку и вышла наружу — прямо навстречу рассвету.

Когда Игнат выбежал, её уже не было. Лишь ветер стелил по траве след её шагов, ведущий к обрыву.

X. Эпилог

Через два дня Игнат вернулся на трассу. Никто не искал женщину, никто не слышал о младенце.

Иногда, в особенно тёмные ночи, ему мерещилось на обочине бледное пятно. И он, не сбавляя скорость, шептал:

— Пусть тебе там будет спокойно, Лида.

Фары выхватывали пустую дорогу, и только ветер отвечал ему, словно эхом её последнего дыхания.

Мораль:

Иногда дорога сводит нас с теми, чьи тайны не для мира живых.

И всё, что остаётся — просто ехать дальше.

I. Когда дорога шепчет

Прошла неделя.

Игнат снова был в пути. Тот самый маршрут — трасса между Омском и Курганом, тысяча километров гулкого одиночества, гул шин, однообразие, в котором теряешь счёт времени. Но теперь — всё было иначе.

Он больше не включал радио. Не пел под нос. Даже не разговаривал с самим собой, как раньше.

Иногда, поймав своё отражение в зеркале, он не узнавал себя — усталые глаза, поседевшие виски, застывшее лицо, на котором словно отпечаталась чужая история.

В ту ночь, когда исчезла Лида, он остался на перевале до утра. Потом похоронил ребёнка в том же месте — аккуратно, под каменной плитой, накрыв старым одеялом. Написал на доске гвоздём одно слово: София.

А когда вернулся в город и рассказал всё полиции — они переглянулись.

— На трассе стояла женщина с младенцем? — переспросил дежурный.

— Да. Я отвёз их на старый перевал.

— Туда, где раньше была лаборатория, что сгорела пятнадцать лет назад?

Игнат нахмурился.

— Лаборатория?

Полицейский вздохнул, поднял глаза на него.

— Вы, может, не слышали. Там в 2008-м пожар был. Всех сотрудников тогда нашли мёртвыми. Женщину одну так и не опознали — вместе с ребёнком.

С тех пор Игнат не мог уснуть без того, чтобы не видеть её — стоящей на обочине, с тенью ребёнка на руках.

II. Призрак в кабине

Прошла ещё одна ночь.

На километре 243 он заметил что-то.

Тот же силуэт. Женщина. Точно там, где в тот раз.

Он выронил сигарету.

— Не может быть… — прошептал он.

Но она стояла.

Та же поза. Те же руки, прижимающие к себе невидимого ребёнка.

Игнат прижал тормоз. Фура вздрогнула, заглохла.

Он вышел — медленно, будто боялся разрушить зыбкий сон.

— Лида?.. — позвал он.

Фигура не двигалась. Только ветер трепал её длинные волосы.

Игнат подошёл ближе — и понял, что перед ним нет тела. Только шлейф тумана, странно плотного, словно живого.

Холод пробежал по коже. Он хотел отступить, но в этот момент из кабины раздался тихий детский плач.

Игнат застыл.

— Господи…

Он бросился к двери. В кабине никого не было. Но на сиденье — одеяло.

То самое. Потёртое, серое.

И запах.

Тот самый — тёплый, земной, будто дождь после грозы.

III. Дорога зовёт

С того вечера Игнат перестал сомневаться — дорога жила.

И не отпускала.

Каждый раз, проезжая тот участок, он видел её. Иногда — лишь тень в зеркале, иногда — отчётливо, с лицом, озарённым лунным светом.

Иногда казалось, что она садится в кабину рядом, молча, с ребёнком на руках.

Он даже перестал бояться.

Однажды, в морозную ночь, когда снег стлался по дороге белыми призрачными полосами, он заговорил вслух:

— Если ты где-то рядом… скажи, чего ты хочешь? Почему не уходишь?

Ответа не было. Только радио вдруг ожило само собой — шипение, помехи, потом… женский голос.

— Домой…

Игнат похолодел.

— Домой?.. Куда?

— На перевал… — прошелестел голос, и эфир замолк.

IV. Возвращение

Он не выдержал.

Через два дня выехал обратно.

Без груза, без заказов — просто ехал туда, куда его тянуло.

На перевале снег лежал глубокими пластами. Старый дом был наполовину разрушен. Но крест из веток, что он поставил на могиле Софии, стоял.

Игнат опустился на колени, откинул снег.

— Лида… ты хотела домой. Вот он. Я пришёл.

Ветер завыл сильнее. Тишина загустела. И вдруг рядом — шаги. Тихие, хрустящие по снегу.

Он поднял голову — и увидел её.

Не призрак. Не видение.

Она стояла в нескольких метрах, живая, настоящая. Только глаза — пустые, выцветшие.

— Лида… ты?..

Она кивнула.

— Спасибо, что вернулся. София должна покоиться здесь. А я — должна остаться.

— Ты жива? Но как?.. — Игнат не верил.

— Я не живу, — сказала она просто. — Я между.

V. Между мирами

Они сидели у печки, как тогда. Только огонь не грел.

Лида рассказывала — спокойно, как человек, которому больше нечего терять.

— После пожара я не умерла сразу. Меня нашли через три дня. В лаборатории проводили опыты — хотели продлить жизнь эмбриона после гибели матери. Меня сделали частью эксперимента. Я выжила, но не совсем.

— А ребёнок?

— Она умерла тогда. Но её душа осталась при мне. Мы не могли уйти.

Игнат слушал, не перебивая. Мир переворачивался.

— И что теперь?

— Теперь — всё закончено. Ты помог нам вернуться домой. Теперь мы уйдём.

Она встала. Огонь в печи вспыхнул ярче. Лида обняла его — легко, как ветер, и прошептала:

— Спасибо, Игнат.

Он хотел схватить её руку, но та прошла сквозь его пальцы.

В следующее мгновение всё стихло.

Пламя погасло.

VI. След

Когда спасатели нашли его утром, он сидел у холодной печки.

Рядом — два отпечатка на пепле. Маленькая ладошка ребёнка и женская рука.

Игнат молчал.

Он больше не видел Лиду.

Но каждый раз, проходя тот участок дороги, он невольно выключал радио, убавлял свет фар и шептал:

— Спите спокойно, девчонки.

И дорога, казалось, отвечала ему тихим гулом шин — будто утешением.

Эпилог

Прошли годы.

Игнат ушёл с трассы, продал фуру, купил домик у старого перевала. Говорили, что он разговаривает с ветром, что по ночам ставит на окно лампу.

Некоторые дальнобойщики, проезжая по трассе, клялись, что видели там женщину с младенцем — стоящую у обочины, но исчезающую при свете фар.

И всегда на том месте — свежие цветы.

Без следов ног.