Отец скрыл тайну, похоронив чужую женщину

Он упорно твердил одно: нужно открыть могилу его матери. Когда крышку гроба приподнимут, кричать будут все вокруг…

 

У Дмитрия была только одна мысль — понять, что же на самом деле стало причиной её смерти. Для него существовал лишь один путь: добраться до гроба, который зарыли всего двое суток назад. Он не мог представить, какая правда откроется ему, когда крышка поддастся. В тот злополучный вечер голова его была тяжёлая, мысли путались.

 

Он трижды ударил кулаком по двери похоронного бюро и, не услышав ответа, вошёл сам, крепко держась за лопату. Внутри, за столом, сидел пожилой Тимофей — смотритель кладбища, двигающийся медленно и размеренно. Дмитрий настойчиво потребовал показать путь к могиле его матери.

 

Мария, его мать, была погребена два дня назад на киевском кладбище, и Дмитрию нужен был проводник. Он произнёс её полное имя, и Тимофей нехотя согласился пойти с ним. Дмитрий и сам мог бы найти нужное место — он ведь присутствовал на похоронах, — но в тот момент ему было не до уверенности. Когда они добрались, Дмитрий смахнул слёзы и высоко поднял лопату, собираясь вонзить её в землю.

 

Однако Тимофей мгновенно преградил ему путь. Он напомнил, что эксгумация без официального разрешения запрещена. Ему нужно было понять, зачем Дмитрий готов переступить через закон. Но тот, будто не слыша его, всё равно принялся копать, и старик понял, что остановить его невозможно.

 

С каждым взмахом лопаты Дмитрий погружался в тяжёлые воспоминания. За последние часы всё происходило словно в полусне. Он учился во Львове и бросил экзамены, когда узнал, что матери больше нет, да ещё и похоронили её без него. Несколько часов назад отец позвонил и сообщил, что Марии не стало.

 

Телефонный звонок прозвучал лишь спустя два дня после погребения — и это привело Дмитрия в бешенство. Он не мог понять, как отец мог скрыть от него столь страшное известие. Из-за этого он не смог проститься с матерью, и боль резала его изнутри.

 

Слёзы застилали ему глаза, но он продолжал, пока лопата не ударилась в крышку гроба. Он отбросил инструмент, потянулся к крышке — но воздух разрезал звук сирен. Полиция стремительно приблизилась, и прежде чем он понял, что происходит, его прижали к земле и защёлкнули наручники. Тимофей стоял рядом, с телефоном и виноватым взглядом.

 

Полицейские требовали объяснений: зачем он тронул могилу. Дмитрий рухнул на колени прямо в грязь и расплакался, не пытаясь сдерживаться. Он сказал, что не может смириться с мыслью о том, что его мать умерла от внезапного сердечного приступа. Ему казалось это невероятным.

 

Мария всегда была крепкой, бодрой женщиной, умеющей стойко переносить трудности. Её стремительная смерть и поспешные похороны казались ему странными. Он был уверен: за этим что-то кроется, и он не остановится, пока не узнает правду.

 

Полицейские понимали его состояние, но не могли нарушить закон. Если у него были подозрения, он должен был сообщить об этом официально. Дмитрий умолял хотя бы приоткрыть гроб — просто чтобы увидеть лицо матери в последний раз. Его отчаяние тронуло даже тех, кто его задерживал, но сомнения оставались.

 

Они не собирались самовольно вскрывать захоронение. Но могила уже была раскопана, и крышка была в шаге от того, чтобы открыться. Дмитрий почувствовал, что если ещё немного попросит, ему позволят попрощаться. И удача действительно оказалась на его стороне.

 

В конце концов полицейские всё же разрешили ему один последний взгляд. Он медленно спустился в яму, держась за край, чтобы не сорваться. Полицейские стояли рядом; Тимофей мрачно наблюдал сверху. Дмитрий осторожно положил руки на крышку и приподнял её.

 

Когда гроб открылся, раздались крики

Когда гроб открылся, раздались крики…

Первой закричала молодая полицейская, стоявшая ближе всех. Её голос сорвался, дрогнул, и она прикрыла рот ладонью, сделав несколько неловких шагов назад. Второй выкрик вырвался у Тимофея — сухой, хриплый, будто воздух разом вышел из груди. Дмитрий же замер. Он не смог ни отпрянуть, ни закрыть глаза. Всё его тело оцепенело, а пальцы, всё ещё лежавшие на краю крышки, будто приросли к дереву.

 

Внутри гроба лежала не Мария.

 

Не его мать.

 

Перед ним лежало совершенно другое тело — худое, с сероватой кожей, с чертами лица, которых он никогда раньше не видел. Женщина была одета в простое платье, а не в то светлое голубое, в котором Мария любила ходить на праздники и которое он видел на похоронах, пусть и издалека, сквозь слёзы и дрожь.

 

Грудь у Дмитрия резко сжалась, и воздух как будто пропал. Он попытался вдохнуть, но лёгкие не слушались. Мир вокруг стал зыбким, расплывавшимся, всё будто потеряло форму.

 

— Этого… этого не может быть… — прошептал он еле слышно.

 

Полиция окончательно потеряла дар речи. Казалось, даже ветер, гонявший осенние листья по кладбищу, на секунду притих. Тимофей опёрся на лопату, будто она была последней опорой в этом невыносимом моменте, и судорожно заморгал.

 

— Это… не Мария… — сказал один из полицейских, переглянувшись со своим напарником.

 

— Конечно не Мария! — выкрикнул Дмитрий, словно его пружину сорвало. — Это вообще кто?! Где моя мать?! Где моя мама?!

 

Он ударил кулаками по краю гроба, и его тело сложилось пополам от боли — не физической, а той, что распарывает сердце на части. Полицейские кинулись к нему, чтобы оттащить, но он неожиданно легко вывернулся, упал на колени прямо в яму и схватился за край, хотя земля осыпалась, пачкая ему руки.

 

— Где она?! — выкрикнул он так, что голос сорвался. — Куда вы её дели?!

 

Полицейская, всё ещё побледневшая, попыталась заговорить, но слова не шли. Тимофей, опустив глаза, медленно перекрестился.

 

— Этого быть не должно… — бормотал он. — Я сам следил за погребением… Я видел… Я лично закрывал крышку…

 

— Значит, поменяли ночью! — Дмитрий поднял взгляд, полный бешенства. — Или вы изначально меня обманули! Что вы скрываете?!

 

Один из полицейских резко схватил его под локоть и потянул наверх, чтобы вытащить из могилы. Дмитрий вырвался, но почва была рыхлой, неустойчивой, и он снова осел, едва удержав равновесие.

 

— Успокойтесь! — приказал старший офицер. — Мы разберёмся. Мы должны поднять записи, вызвать судмедэксперта, проверить документы. Это неординарная ситуация.

 

— Она не умерла сама! — воскликнул Дмитрий, подняв глаза. — Теперь вы понимаете?! Мария говорила мне, что боится… что дома что-то происходит… но я думал, она просто устала. Она ведь никогда не хотела меня беспокоить. А теперь её нет! И вы хотите, чтобы я стоял и ждал, пока вы будете “разбираться”?!

 

Полицейский хотел ответить, но не успел — лопата Тимофея со звоном упала на землю. Старик с трудом держался на ногах.

— Я… я должен кое-что сказать, — произнёс он глухо.

Все повернулись к нему.

— Два дня назад, после ваших похорон… — он тяжело сглотнул, — ночью… я услышал машину у ворот. Но когда вышел, никого уже не было. Только следы шин… И… — он замолчал и провёл рукой по лицу, словно стирая невидимую грязь, — и крышка одного из гробов была чуть-чуть… сдвинута.

Полицейские переглянулись. Один взял блокнот, другой сделал шаг ближе.

— Почему вы не доложили?

— Потому что… — Тимофей отвёл взгляд. — Потому что я подумал, что просто плохо закрыл. Я… не заметил ничего подозрительного. Ночью ведь темно… А утром всё было в порядке.

— Ничего в порядке не было! — Дмитрий снова сорвался. — Они забрали мою мать! И подменили тело! Вы понимаете, что её где-то увезли?!

Старший офицер подошёл ближе к краю могилы, посмотрел на чужое тело и нахмурился. Его лицо стало суровым, как камень.

— Немедленно вызываем следственную группу. И никого отсюда не отпускать. Тимофей, вы останетесь с нами. Дмитрий, вам нужно подняться. Там опасно.

Но Дмитрий словно не слышал. Он смотрел на безымянную женщину, лежащую в гробу его матери, и пытался понять — кто она? Почему именно она здесь? И самое важное: где теперь он должен искать Марию?

Когда его наконец подняли из ямы, ноги не держали. Он едва не упал, и полицейский подхватил его, чтобы он не рухнул на землю.

— Она жива, — вдруг прошептал он, словно клятву. — Я это чувствую. Она не могла умереть просто так. Если её тело забрали… значит, она нужна была кому-то. Значит, она была важна. Значит, всё ещё можно успеть

Полицейские переглянулись, но не стали спорить.

Следственная группа прибыла через двадцать минут. Фары машин разрезали темноту, и на кладбище стало светло, как днём. Павильон для временного освещения установили прямо над могилой. Люди в чёрных куртках, перчатках, с приборами и кейсами начали работу: фотографировали тело, измеряли глубину могилы, брали образцы земли. Дмитрий стоял в стороне, дрожа от холода и ужаса. Он пытался не смотреть на то, что происходило, но взгляд всё равно упрямо возвращался к открытому гробу.

— Дмитрий Сергеевич, — обратился к нему следователь среднего возраста, строгий, но не жестокий. — Нам нужно задать несколько вопросов. Вы говорили, что мать жаловалась на что-то?

Дмитрий кивнул.

— За неделю до смерти… она позвонила мне поздно вечером. Голос был тихий, взволнованный. Сказала, что отец стал странно себя вести. Будто чего-то боится. Не объяснила… Я хотел приехать, но учёба…

Он замолчал, сжав зубы.

Следователь записывал каждое слово.

— Отец… как он воспринял её смерть? Что сказал?

Дмитрий горько улыбнулся.

— Он позвонил мне через два дня. Голос ровный, будто рассказывает о погоде. Сказал, что всё произошло внезапно. Сердце остановилось. Врачи якобы ничего не смогли сделать. И он… — Дмитрий сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели, — он даже не дождался меня. Похоронил её, не спросив, не предупредив.

Следователь нахмурился.

— Вы сможете предоставить нам номер, по которому он звонил? И адрес, по которому он живёт?

— Конечно.

— Отлично. Мы должны его допросить.

Дмитрий хотел что-то ответить, но его перебил один из экспертов.

— Мы нашли кое-что, — сказал он, подойдя к следователю.

Дмитрий чуть повернулся, чтобы не пропустить ни слова.

— На одежде покойной — волокна… — эксперт замолчал, подбирая формулировку. — Волокна от ткани, которой здесь нет. И следы на внутренней стороне крышки… как будто её… — он понизил голос, — как будто её пытались открыть изнутри.

Дмитрий резко вдохнул.

— Вы хотите сказать, что она была… жива, когда её сюда положили?

Эксперт посмотрел на него с сочувствием.

— Мы пока ничего точно не утверждаем. Но есть вероятность, что смерть наступила позже.

Дмитрий почувствовал, как мир вокруг покачнулся. В висках застучала кровь. Он не заметил, как сел на ближайшую скамью — ноги сами отказались его держать.

— Это не моя мать, — прошептал он. — Но если с той женщиной произошло такое… что тогда сделали с ней?..

Следователь положил руку ему на плечо.

— Мы найдём ответы. Но сейчас вы должны поехать с нами.

Всю дорогу до отдела Дмитрий молчал. Он смотрел в окно и видел лишь размытые огни города, будто мир превратился в бесконечную полоску света, которая отдалялась и растворялась. Он пытался вспомнить последние слова матери, её смех, её теплые руки… но память возвращала только пустоту. Слишком многое было вырвано, потеряно, сожжено в той могиле, куда положили не её.

В отделе его посадили в небольшой кабинет. Следователь вошёл спустя минуту.

— Дмитрий Сергеевич… мы дозвонились вашему отцу.

Дмитрий резко поднял голову.

— Где он?

Следователь глубоко вдохнул.

— Он не дома. И… он не один из тех, кто сотрудничает. Когда мы сообщили ему о подмене тела… он повесил трубку и отключил телефон.

— Значит… он знал, — прошептал Дмитрий.

— Возможно. Но мы не можем утверждать. Однако есть ещё один момент.

Ваш отец… дважды попадал в поле зрения полиции. Подозрение на финансовые махинации, связи с частными клиниками — закрытого типа.

Дмитрий покачал головой.

— Нет… Он… он не мог

Но чем больше он пытался убедить себя, тем сильнее понимал: отец давно стал чужим. Холодным, отстранённым, занятым только своими делами.

— Нам нужно попасть в дом, — сказал следователь. — Обыск может дать ответы. Но сперва… — он помедлил, — вы готовы рассказать всё? Даже то, что кажется неважным?

Дмитрий тихо кивнул.

Шли часы. Дмитрий рассказывал о том, чего раньше сам не замечал: как мать иногда прятала телефон, чтобы отец не видел, как она улыбается, когда сын звонит; как отец раздражался, что она слишком много думает о Дмитрии; как Мария однажды в полушутку сказала, что боится остаться одна дома, когда отец уезжает по ночам.

Следователь записывал всё.

Наконец он сказал:

— Теперь поедем.

Дом родителей находился в тихом районе. Когда машина подъехала, свет нигде не горел. Полицейские подошли к двери, позвонили, постучали. Тишина. Через минуту было принято решение вскрыть замок.

Дмитрий вошёл первым.

И сразу понял — здесь что-то не так.

В доме было слишком тихо. Не той обычной тишиной, что бывает ночью. А гнетущей, пустой. Как будто всё вокруг вымерло.

Он прошёл в гостиную. На столе лежала кружка — ещё тёплая. Отец был здесь недавно. В воздухе стоял запах его одеколона.

— Он ушёл недавно, — сказал один из офицеров.

Следователь осмотрелся и вздохнул:

— Разделяемся. Дмитрий, не отходите далеко.

Но Дмитрий не слушал. Он будто инстинктивно чувствовал направление и шагал туда, куда тянуло его сердце. Коридор. Дверь в подвал. Её всегда держали закрытой. Всегда.

 

Он спустился.

 

И увидел то, что заставило его сердце замереть.

 

В центре подвала стояла металлическая каталка. На ней — следы чьего-то пребывания: смятая простыня, обрывки ленты, капли… Дмитрий присмотрелся… кровь.

Слева — стол. На нём — медицинские инструменты. Шприцы. Ампулы без этикеток. Какие-то бумаги.

Дмитрий подошёл ближе и схватил одну из папок. Сверху — снимки. Медицинские. На них была женщина. Его мать.

На одном — её глаза закрыты, но она ещё дышит. На другом — она лежит в каком-то помещении, привязанная ремнями.

Он почувствовал, что ноги подкосились. Он упал на колени.

— Мама… — выдохнул он.

Следователь догнал его через секунду.

— Боже… — прошептал он. — Что он творил

Полицейские подняли тревогу. Дом оцепили. Отец объявлен в розыск.

Но это было не главным.

Главное — последняя запись в папке.

Небольшая серая карточка. Внизу дата. День похорон.

И короткая надпись:

«Перевод завершён. Объект доставлен на клиническую базу. Состояние стабильно.»

— Она жива, — сказал Дмитрий дрожащим голосом. — Она жива… Он её не похоронил. Он… куда-то её увёз…

Следователь поднял карточку и всмотрелся.

— Есть адрес. Дмитрий… если это правда… у нас есть шанс.

— Я еду с вами, — сказал Дмитрий, поднимаясь. — Вы меня не остановите.

Следователь посмотрел ему прямо в глаза.

— И не собирался.

До клиники они ехали пятнадцать минут. Современное здание, окружённое высоким забором, выглядело пустым. Но в одном окне горел свет.

Двери были заперты. Полицейские выбили их.

Внутри коридоры были чистыми, ровными, слишком стерильными. Слышался только лёгкий шум

Читайте другие, еще более красивые истории»👇

вентиляции. Но Дмитрий казалось, что он слышит… дыхание. Слабое. Ед