Сестринская жадность разрушает всю семью

«Муж вылил воду в одну из двух ям, спасая меня. Он не догадывался, что в тот миг решал, кому из нас суждено жить».

После смерти матери ее младшая, всегда окруженная вниманием дочка, объявилась лишь затем, чтобы забрать наследство. Когда же получила отказ, выкрикнула жестокие обвинения, которые Лика сначала прогнала как страшный, бессмысленный бред. Но вскоре здоровье стало уходить будто сквозь пальцы — врачи разводили руками, а силы таяли еженедельно. Спасение пришло от старой травницы, но окончательное решение легло на плечи Олега. То, что он совершил ночью, навсегда изменило судьбу их семьи.

Городок вступал в две тысячи первый год, утопая в сырости и холодном тумане. В маленьком доме на окраине, где запах лекарств смешивался с печальной тишиной, Лика не отходила от кровати матери. На иссохшем лице, обрамлённом редкими седыми прядями, медленно таяла жизнь. Девушка сжимала в пальцах платочек, будто это могло остановить разлуку.

— Ликуша… ну не плачь, — шептала мать, её голос почти растворялся в хрипловатом дыхании. — У каждого свой срок. Видно, мне отпущено было немного… А ты останешься с хорошим человеком. Виктор у тебя — настоящий камень, надежный. С ним у тебя будет дом, тепло, детский смех… Жизнь продолжится. А обо мне… вспоминай без слез. На родительский день придешь, цветов посадишь — тех, что я любила. Бархатцы там… или петунии.

— Обещаю, мамочка, — Лика не выдержала, и горячие слёзы хлынули сами собой. — Все сделаю, как хотела.

Позже Виктор тихо сменил её у постели. Он сидел неподвижно, вслушиваясь в рваный ритм дыхания женщины, которая давно стала ему родной. Перед самым рассветом он осторожно вошёл в комнату жены и едва слышно произнес:

— Пришло время…

Похороны были скромными. Соседи и редкие родственники подходили к Лике, стараясь утешить, но почти каждый неизменно спрашивал:

— А где же Яна? Где младшая?

Что она могла ответить? Та, что пять лет назад сорвалась в столицу, так и не дала знать о себе ни адресом, ни звонком. Лишь холодные праздничные открытки, подписанные чужим, непривычно сухим почерком.

С юности Яна была непостоянной, стремительной, словно ветер. После отчисления из института, куда мать вложила последние накопления, между ними произошла громкая ссора. Девушка хлопнула дверью, а позже вернулась за вещами и бросила:

— Уезжаю в Москву! Там жизнь, там деньги! А тут — болото.

Лика осталась. Она преподавала биологию в местной школе, а дома ждала мать — уставшая, измученная уходом мужа, когда-то навсегда покинувшего семью.

Через год Лика встретила Виктора — прораба, руководившего ремонтом в школе. Он оказался добрым, спокойным, и вскоре их отношение стало чем-то большим. Когда он, переминаясь с ноги на ногу, попросил стать его женой, Лика растерялась от счастья. Но мать была непреклонна:

— Деточки, да как же вы в одну комнату? У меня здесь три! Где вы малышей размещать будете? Останьтесь со мной. А квартиру свою, Витя, сдашь. Мне одной тут не справиться.

Так и решили. Свадьбу сыграли тихую, почти домашнюю. Виктор переехал к теще, а та вскоре стала звать его сынком, угощая ароматными пирогами.

Но через два года область накрыла сильнейшая за десятилетия вода. Старая постройка пострадала: полы вздуло, стены пропитались влагой, техника пришла в негодность. Деньги нужны были огромные. Тогда Виктор решился продать свою квартиру. Покупатель нашёлся быстро. Ремонт сделали, мебель обновили, и мать смотрела теперь на зятя с искренней благодарностью.

Но здоровье её стремительно угасало…

Виктор работал без выходных, хватался за подработки, чтобы покупать дорогие препараты. Ликина учительская зарплата почти не покрывала расходов. И однажды, пока ясность разума ещё оставалась, мать сходила к нотариусу и составила завещание: дом после её смерти переходил Лике и Виктору поровну.

— Мам, ну зачем это? — удивлялись они.

— А кому же ещё? — рассердилась она. — Яна там, в Москве, не знает, жива я или нет. А вы рядом были. Это мое решение — и точка.

Прошел год после её ухода. Лика и Виктор оформили наследство, ждали появления дочки, красили детскую в мягкие, теплые оттенки. Казалось, мир снова наполняется светом.

Но однажды, как тень из прошлого, на пороге появилась Яна.

Дорогой аромат мгновенно заполнил прихожую. На ушах блестели тонкие серьги, в руках — модный телефон.

— Привет, родные! Гостья из столицы пожаловала!

— Это… твоя сестра? — растерялся Виктор.

— А ты, значит, тот самый зять без жилья? — фыркнула Яна.

— Помолчи, — спокойно сказала Лика, но в голосе прозвучал ледяной металл. — Совесть хоть немного оставь.

— Ах, как была занудой, так и осталась. Ладно, разберемся. Скажите лучше… мама где?

— Мама? — Лика почувствовала, как дрогнул воздух. — Ты вспомнила о маме?

— Ты меня за дуру держишь? — Яна прошла в комнату, оглядывая стены, будто оценивая их стоимость. — Я же вижу — дом ухоженный, ремонт свежий. Мама, получается, еще недавно была жива. Так почему мне никто не сообщил?

Лика почувствовала, как под грудью поднимается ноющая волна. Было в этих словах что-то обидно знакомое — тот самый тон избалованной девчонки, уверенной, что мир обязан вращаться вокруг нее.

— Мы не знали, где ты находишься, — тихо сказала она. — Писем не было. Телефон ты не оставила. Откуда нам было узнать?

— Ой, не надо, — фыркнула сестра, отмахиваясь. — Нашли бы, если бы хотели. Почту — через почтамт, друзей — через соцсети. Не смешите. Скажи уж честно: не хотели меня видеть. Хотели дом прихватить.

Виктор шагнул вперед, лицо сурово напряглось.

— Ты бы поосторожнее с обвинениями. Мы тут каждый метр восстанавливали. Я квартиру продал, чтобы мать вашей обеих поставить на ноги. Наследство нам не нужно было. Мы с Ликой хотели, чтобы ей было спокойно.

Но Яна только усмехнулась.

— Конечно, конечно. Герой. Квартиру продал… А завещание на кого составили? Вот это интересно. Мама мне бы все оставила — я младшая. Я кровь ее, а вы…

Лика не выдержала.

— Мама умерла год назад. Ты даже не узнала об этом. И сейчас вместо того, чтобы… — голос сорвался, она сглотнула, — ты говоришь о наследстве.

Сестра на секунду растерялась, но быстро оправилась и прощупала взглядом пространство вокруг.

— А где документы? Покажите завещание. Мне нужно убедиться.

— Вот с этим у тебя и проблема, — сказал Виктор. — Маме было совершенно ясно, что ты…

Лика резко сжала его руку, пытаясь остановить.

Но Яна уже кипела.

— Ага! Значит, все-таки провернуть решили! Конечно! Думали, что я пропала, что мне ничего не нужно! — она шагнула к Лике. — Ты всегда была любимицей! Мамочка тебя лелеяла, как золотую. А меня ругала, учить заставляла, давила. И ты решила… что раз этого ангела нет рядом, можно все забрать себе?

— Яна, хватит, — выдохнула Лика. — Я тебя умоляю. Не начинай. Мы не враги. Мама бы этого не хотела.

Но сестра уже не слышала.

Она вдруг приблизилась так близко, что Лика почувствовала ее горячее дыхание на своем лице.

— Ты думаешь, я не знаю? — прошипела она. — Ты беременная, тебе лишние хлопоты ни к чему. Ты решила — в гонку вступать некогда, поэтому надо убрать меня. Но у меня есть право.

— Какое право? — тихо спросила Лика.

Яна криво улыбнулась.

— Право на правду. И на свою часть дома. А тебя, Лика, я предупреждаю: если что случится с моим наследством, ты потом пожалеешь.

Она развернулась, будто победитель, и вышла прочь, громко хлопнув дверью.

Тишина стояла глухая.

Виктор вздохнул тяжело.

— Не бери в голову. Она просто сорвалась. Пройдет.

Но Лике казалось, что воздух стал вязким, тяжелым, будто невидимая тень проскользнула в дом.

Дни после появления Яны потянулись странно. Лика старалась не вспоминать ее жестокие слова, но внутри поселилось тревожное чувство — как будто что-то незримое прикоснулось к самой нежной части души.

А потом все началось.

Сначала — усталость. Она списывала ее на беременность.

Потом — головокружения, слабость, беспричинная дрожь в руках.

Виктор тревожился, уговаривал пойти к врачу. Лика пошла. Сдала анализы. Прошла обследования. Все было в норме.

Врачи растерянно пожимали плечами.

— Возможно, гормоны, — говорили они. — Беременность — хрупкий процесс. Отдыхайте.

Но недомогания усиливались. Лика начала терять вес. Утром иногда не могла встать с кровати. Сердце стучало так, будто ищет выход наружу.

Однажды ночью она проснулась от странного ощущения — будто в комнате кто-то есть. Но никого не было.

Виктор сидел рядом, держа ее руку.

— Лик, я тебя завтра свожу в областную. Там лучше оборудование. Что происходит, черт возьми?

Она лишь покачала головой.

И вдруг — звонок в дверь.

На пороге стояла Марфа Семеновна — та самая травница, жившая в соседнем поселке. Старуха, к которой обращались за редкими настоями, когда обычные лекарства не помогали.

— Дитя, — сказала она, едва взглянув на Лику, — на тебе порча тяжелая лежит. Злобная, завистливая. Костяная. Так просто не снимается.

Виктор вспыхнул.

— Какая еще порча? Вы что несете?!

— Что вижу, то и говорю, — спокойно произнесла старуха. — И если не снять, ребенка потеряешь. Да и сама… можешь не выжить.

Лика почувствовала, как холод, будто ледяная вода, разлился внутри.

Марфа Семеновна подошла ближе, приложила ладонь к груди Лики.

— Ее поставить пытались на смерть. Но ты крепкая, держишься. Нужно срочно очищение. Сегодня ночью. Но последнее слово будет за мужем. Он должен сам выбрать.

— Выбрать что? — Виктор побледнел.

— Чем тебя от зла закрыть. Способов два. Один тяжелее другого. И только один даст шанс.

Ночь обрушилась густой синевой.

Старуха привела их к оврагу за поселком. Там, под старым дубом, были две глубокие ямы. Лика едва держалась на ногах, опираясь на мужа.

Марфа Семеновна расставила две глиняные чаши.

— В одной вода, очищающая. В другой — вода, что принимает на себя чужую беду. Муж должен вылить одну из них в яму. И то, что он выберет, определит, кому жить.

— Что это значит? — прошептал Виктор.

— Если он выберет неправильно — умрет ребенок. А если правильно — зло уйдет, но цена будет высокой. Выбор этот — последний.

Виктор смотрел на чаши, будто в них были судьбы, запечатанные в круге глины.

Лика шепнула:

— Что бы ни было… я рядом.

Он подошел к чашам. Поднял одну. Потом вторую. Рукам было трудно выдержать их вес, словно невидимая сила удерживала.

Он сделал шаг к яме.

Секунда. Две. Вечность.

И он вылил воду.

Марфа тихо вздохнула.

— Выбор сделан. Теперь судьба пойдет иначе.

Утром Лика проснулась впервые за многие недели с легкостью в груди. Силы возвращались — медленно, но уверенно. Врач, приехавший на дом, удивлялся ее улучшению. Виктор будто постарел за ночь, но улыбался странной, облегченной улыбкой.

Но за завтраком, когда Лика подняла глаза, она увидела его взгляд — тяжёлый, будто он несет тайну, которую не имеет права назвать.

— Витя… — она коснулась его руки. — Что ты выбрал вчера?

Он сжал ее ладонь.

— То, что было нужно, — тихо сказал он. — Чтобы ты жила.

— А цена? — прошептала она.

Он не ответил.

Но Лика почувствовала — в этот момент в их жизни что-то повернулось необратимо.

И где-то, далеко, в Москве, Яна внезапно проснулась посреди ночи от острого, резкого, непонятного страха.

Словно что-то, чего она никогда не видела, наконец нашло ее.

Лика несколько дней приходила в себя, прислушиваясь к телу, словно училась жить заново. Недомогания исчезли почти полностью. Сон стал глубоким, ровным. Даже ребенок, который еще недавно будто сжимался внутри от неизвестной опасности, теперь спокойно толкался.

Но Виктор… Он стал другим. Тихим, замкнутым, будто каждый его шаг отбрасывал тень. Лика пыталась говорить с ним, но он неизменно обрывал разговор ласковым, но твердым:

— Главное, что ты в порядке. Остальное неважно.

Она чувствовала: он скрывает не просто подробности той ночи — он скрывает что-то, что ему больно даже помнить.

Марфа Семёновна пришла еще раз. Принесла травы, оставила инструкции и посмотрела на Лику долгим, изучающим взглядом.

— Держись теперь мужа. Он твой щит. И не спрашивай лишнего — выбор сделан, назад дороги нет.

Лика хотела спросить, но остановила себя. Ей было страшно услышать правду.

Яна возвращается

Спустя неделю Яна появилась вновь. На этот раз без вызова, без запаха дорогих духов. Лицо бледное, губы искусаны.

— Лика… мне нужно поговорить, — сказала она, стоя на пороге, будто боялась войти.

Виктор нахмурился.

— Мы тебя не ждали.

— Я знаю. Но… — она сглотнула, — со мной что-то случилось.

— Что именно? — Лика почувствовала холодок.

Яна шагнула в дом, опустилась на стул, словно ноги не держали.

— С того вечера… как я тут была… — она нервно провела руками по волосам. — Мне стало плохо. Сначала слабость, потом сны… какие-то страшные. Чувствую, будто кто-то в комнате стоит. Дышит. Смотрит.

Лика замерла.

— Ты к врачу ходила?

— Да. Все нормально. Анализы хорошие. Но мне хуже с каждым днем. И сегодня… — она подняла глаза на сестру: — Сегодня ночью мне приснилось, что я стою в лесу. Передо мной яма. И ты там лежишь. Я наклоняюсь — а ты исчезаешь. И рядом женщина в платке. Смотрит на меня так… будто знает, что со мной будет.

Лика почувствовала, как сердце глухо ударило в груди.

Она знала, кто была та женщина в сне.

Яна нервно усмехнулась:

— Я понимаю, что это бред. Но когда я проснулась… на полу была земля. Сырая. Как будто с улицы. Я… — она замолчала. — Я испугалась.

Она впервые за долгие годы выглядела не дерзкой, не надменной, а потерянной.

Виктор отвернулся, скрывая выражение лица.

Лика тихо вздохнула:

— Да, мама завещала дом нам. Но мы не собирались тебя выгонять. Не собирались судиться. Я… я просто устала от твоих обвинений.

— Я это понимаю. Уже.

Яна подняла глаза.

— Лика, что со мной происходит? Мне кажется… будто я чем-то расплачиваюсь.

Виктор резко обернулся.

— Хватит! Лика, не слушай ее. Все пройдет.

Но голос дрогнул.

Яна всмотрелась в него — и что-то уловила.

— Ты знаешь. — Она прошептала это так тихо, что казалось, воздух сжался. — Ты знаешь, что случилось со мной.

Виктор отвернулся к окну.

Правда, которую нельзя произнести

День прошёл напряженно. Яна сидела с Ликой, будто не смела уходить. На улице сгущался вечер, и тени по углам становились гуще.

Когда Виктор принес чай, Яна вдруг сказала:

— Скажи правду. Что ты сделал той ночью?

Он поставил чашки на стол и тихо произнес:

— Если скажу — хуже станет всем.

— Мне уже плохо, — прошептала она. — Хуже не будет.

Лика смотрела на мужа, сердце билось так, будто выбирает сторону.

Виктор опустился на стул, долго молчал, а потом жестко потер лицо ладонями.

— Было две чаши, — сказал он медленно. — Одна забирала зло. Другая — передавала тому, кто это зло послал.

Яна побледнела.

— И ты… что сделал?

— Я вылил воду, которая должна была защитить Лику.

Он поднял глаза.

— Но чтобы она подействовала, нужно было… чтобы порча вернулась тому, кто ее навел.

Тишина стала осязаемой.

Лика закрыла рот рукой.

— Витя… — прошептала она.

Он смотрел на Яну тяжело, будто уже видел то, что происходит.

— Это был единственный способ спасти вас двоих. Тебя и ребенка.

Яна медленно отодвинула стул.

— Значит… значит, я теперь…

— Я не знал, что это будешь ты, — тихо сказал он. — Но старуха сказала: зло вернется тому, от кого пришло.

Яна вскрикнула:

— Но я ничего не делала! Ничего!

Но Лика впервые за всё время услышала в ее голосе не уверенность, а отчаяние.

— Яна… — Лика осторожно дотронулась до ее руки. — А ты действительно уверена? Ты так злилась… на меня, на маму…

Сестра вскочила.

— Злость — это не порча! Я… я сказала пару слов в сердцах, но я не… — Она замолчала, отвернула лицо. — Я не настолько жестока.

Виктор встал.

— Значит, зло пришло не от тебя. Но через тебя. Или через ту жизнь, в которой ты жила. Эта связь все равно тянется.

— Я не хочу в это верить! — Яна почти закричала.

Лика тихо сказала:

— Но теперь это с тобой.

— И что мне делать?! — Она металась по комнате, руки дрожали. — Я не могу так жить!

Лика посмотрела на Виктора:

— Есть ли способ снять?

Он молчал.

И тогда Яна закричала:

— Скажи! Способ есть?!

Виктор медленно поднял взгляд.

— Есть. Но он… как и прошлый, требует выбора. И опять — не от тебя.

— От кого?!

Он указал на Лику.

— От нее.

Выбор

Ночь опустилась так быстро, будто кто-то сжал время.

Трое вышли к оврагу. Лика держала сестру под руку — та дрожала, как ребенок, хотя старалась выглядеть сильной.

Марфа Семёновна ждала их у дуба.

— Поздно пришли, — сказала она хрипло. — Но еще можно попытаться.

Она поставила новую чашу.

— Теперь выбор за тобой, Лика. Или забираешь назад то, что тебе вернули. Или оставляешь на ней. Но знай: если вернешь — твой ребенок может не выдержать.

Слова резали воздух.

Яна едва стояла.

— Лика… — прошептала она. — Я не прошу. Я просто… я не хочу умереть.

Лика закрыла глаза.

В груди билось две жизни:

одна — в ней,

другая — возле нее.

Она подняла чашу.

Виктор смотрел на нее, не дыша.

Марфа кивнула.

— Решай.

Тишина.

Холод.

Земля ждала.

Лика сделала шаг.

И вылила воду.

Но не в ту яму.

— Прости, Яна, — сказала она тихо. — Я выбираю своего ребенка.

Сестра вскрикнула — коротко, как от удара. Земля будто втянула звук.

Марфа Семёновна закрыла глаза.

— Выбор сделан.

После

Лика родила здоровую девочку. Виктор стоял рядом, держал новорожденную так бережно, будто боялся распылить.

Жизнь возвращалась — мягко, осторожно, шаг за шагом.

Яна исчезла. Никто не знал, что с ней произошло — письма не приходили, звонков не было. Но иногда ночью Лике казалось, что ветер приносит далёкий, едва слышный шёпот.

Словно тень прошлого еще ищет выход.

Но дом теперь был светлым. И над колыбелью дочки всегда лежала тёплая тишина — как оберег.

И только Виктор знал:

в ту ночь Лика не просто выбрала жизнь ребенка.

Она выбрала правду.

Читайте другие, еще более красивые истории»👇

И приняла цену, которую им всем придется нести дальше.

Но в этот раз — уже вместе.