Султанша, от которой отворачивались
Султанша, от которой отворачивались
Запах, исходивший от женщины, был настолько тяжелым, что гость невольно зажал нос рукой. И все же он вошел. Перед ним стояла та, чья красота когда-то сводила мужчин с ума, о ком слагали легенды и шептались при дворах. Теперь же перед ним была тень былого величия: спутанные, давно не мытые волосы, неопрятная одежда, усталый, потухший взгляд и удушающий запах забвения. Как могла женщина, некогда считавшаяся жемчужиной султанского гарема, дойти до такого конца?
Рождение ее было отмечено особым происхождением. 10 октября 1882 года в небольшой деревне Бейневид близ Адапазары, на землях Османской империи, появилась на свет девочка по имени Бехие. Ее отец, абазинский князь Албуз Маан, происходил из древнего знатного рода. Мать, Назлы Кучба, была абхазской княжной — гордой, холодной, сдержанной. С первых лет жизни девочке было уготовано не обычное будущее.
Когда Бехие исполнилось восемь лет, семья начала готовить ее к судьбе, о которой она тогда еще не догадывалась. С утра до вечера с девочкой занимались наставницы: ее учили танцам, хождению, взгляду, речи, манерам, вышивке, музыке. Ее движения должны были стать мягкими, голос — тихим, улыбка — покоряющей. Ее не готовили быть просто женой — ее готовили стать украшением дворца.
В 1899 году князь Албуз узнал о намерениях султана Абдул-Хамида II: правитель искал невесту своему четырнадцатилетнему сыну, шехзаде Мехмеду Бурханеддину. Для отца это стало знаком судьбы. Не раздумывая, он решил представить султану собственную дочь.
К тому времени Бехие исполнилось семнадцать лет. Она расцвела, словно весенний сад: густые каштановые волосы спадали волнами на плечи, редкие для Востока голубые глаза сияли, а черты лица были тонкими и выразительными. В сопровождении отца она прибыла во дворец Йылдыз.
Когда девушку представили султану, в зале повисла тишина. Абдул-Хамид, человек опытный, видавший сотни красавиц, был поражен. Он долго смотрел на нее, словно оценивая не только как будущую жену сына, но как нечто большее. И решение его оказалось судьбоносным.
Он отказался от первоначального замысла. Эта девушка, по его мнению, не была достойна роли жены малолетнего принца. Она должна была принадлежать ему самому.
Когда Бехие сообщили о воле султана, она потеряла самообладание. Ее охватил ужас. Перед ней вставал образ старого, сурового человека, почти на сорок лет старше ее, окруженного шестнадцатью женами и бесчисленными наложницами. Она плакала, падала перед отцом на колени, умоляла спасти ее от этого брака. Но князь остался непреклонен. Для него это был вопрос чести, выгоды и власти. Отказ султану означал бы гибель для всей семьи.
Свадьба состоялась 10 мая 1900 года во дворце Йылдыз. В тот день Бехие перестала существовать как прежняя девушка. Она получила новое имя — Бехидже Ханым-эфенди, официальную супругу повелителя Османской империи.
Абдул-Хамид прекрасно понимал, что юная жена не питает к нему любви. Но это лишь разжигало в нем страсть. По свидетельствам европейских дипломатов, после свадьбы он почти полностью прекратил посещать других своих жен и наложниц, предпочитая проводить ночи только с Бехидже.
Продолжение
Первые месяцы во дворце для Бехидже были словно сон, но не сладкий, а тревожный и тяжелый. Ее окружили роскошью, которой она прежде не знала: шелковые одежды, украшенные драгоценными камнями, комнаты с мраморными полами, ароматные сады, слуги, готовые исполнить любой приказ. Но за всем этим великолепием скрывалась золотая клетка.
Каждый ее шаг был под наблюдением. Каждое движение — предметом обсуждения. Улыбка — обязательной. Молчание — предпочтительным. Она быстро поняла: здесь не нужны ни чувства, ни желания. Здесь ценилась только покорность.
По ночам, когда двери в ее покои закрывались, она оставалась наедине с человеком, которого боялась и ненавидела. Она терпела прикосновения, не испытывая ничего, кроме холода. Она смотрела в потолок, считая удары собственного сердца и мечтая лишь об одном — чтобы все это скорее закончилось.
Султан же, наоборот, был очарован. Для него юная жена стала символом его власти, подтверждением того, что он по-прежнему способен подчинять себе судьбы и сердца. Он одаривал ее подарками, украшениями, привилегиями. Но он не видел — и не хотел видеть — пустоты в ее взгляде.
Годы шли. Бехидже привыкла к своему положению. Она перестала плакать по ночам. Слезы высохли, чувства притупились. В ней поселилось равнодушие — тихое, холодное, спасительное. Она научилась жить рядом с султаном, не живя по-настоящему.
Среди других женщин гарема Бехидже вызывала зависть и страх. К ней относились почтительно, но холодно. Она была любимицей, а значит — опасной. Ее избегали, ей кланялись, но за ее спиной шептались. Она оставалась одна даже среди сотен людей.
Со временем во дворце начали происходить перемены. Османская империя трещала по швам. В обществе росло недовольство. Движения младотурков, заговоры, тайные собрания, доносы — все это подтачивало власть Абдул-Хамида.
Бехидже слышала обрывки разговоров, улавливала напряжение в голосах слуг, видела тревогу на лице султана. Она понимала: мир вокруг изменяется, а значит, изменится и ее судьба.
В 1909 году грянул переворот. Абдул-Хамид был свергнут и отправлен в изгнание. Власть перешла к младотуркам. Для Бехидже это стало не освобождением, а новым испытанием. Вместе с бывшим султаном она вынуждена была покинуть дворец, который, как ни странно, стал для нее домом.
Именно тогда началось ее медленное падение.
В изгнании не было роскоши. Не было толп слуг. Не было привычного покоя. Был страх, унижение, бедность. Бывший повелитель дряхлел, терял силу и волю. Женщина, когда-то окруженная золотом, теперь училась считать последние монеты.
После смерти Абдул-Хамида Бехидже окончательно осталась одна. Ей перестали выплачивать содержание. От прежних богатств не осталось почти ничего. Те немногие, кто еще помнил ее прежнее положение, отвернулись. Мир не прощает падших.
Она скиталась из одного дома в другой, меняя приюты, сталкиваясь с равнодушием и унижением. Порой ей приходилось продавать украшения, чтобы просто купить хлеб. Постепенно исчезла и внешняя опрятность, и гордость, и надежда.
С годами она стала замкнутой. Перестала следить за собой. В зеркале она больше не искала ту девушку с голубыми глазами — та умерла давно, еще тогда, когда ее на коленях оторвали от собственной судьбы.
Люди, встречавшие ее в последние годы, не могли поверить, что перед ними — бывшая султанша. Ее сторонились из-за запаха, из-за бедности, из-за странного взгляда, обращенного не к настоящему, а куда-то далеко назад, в прошлое.
И только иногда, когда она оставалась одна, Бехидже шептала свое настоящее имя — Бехие. Имя той девочки, которая когда-то танцевала в садах отцовского дома, не зная, что впереди ее ждет дворец, трон и полное одиночество.
Так закончилась история женщины, которую когда-то выбирал султан, и от которой в конце жизни отворачивались прохожие.
Прошли годы. Мир менялся стремительно, а Бехидже будто застряла между прошлым величием и нынешним бесправием. После ссылки Абдул-Хамида их сначала держали под надзором, затем позволили жить более свободно, но свобода эта была призрачной. Без власти, без состояния, без былого уважения султан оказался просто старым уставшим человеком. А Бехидже — женщиной без будущего.
Она ухаживала за ним молча, без жалоб. Годы рядом с ним научили ее не ждать благодарности. Иногда он смотрел на нее долгим, мутным взглядом и словно пытался вспомнить, кем она была для него когда-то — любимой женой, трофеем, символом его мужской силы. Но память подводила. Он все чаще путался в датах, именах, местах.
В те часы, когда он засыпал, Бехидже выходила в небольшой, заросший дворик. Сад давно перестал быть похожим на дворцовый: редкие деревья, сухая земля, сорняки. И все же она находила в этом месте странное утешение. Здесь никто не приказывал ей улыбаться, никто не следил за ее осанкой.
Она впервые в жизни научилась быть одна.
Когда Абдул-Хамид умер, в доме воцарилась тишина. Не трагическая, не торжественная — пустая. Он умер тихо, во сне. Не было пышных церемоний, не было траура всей империи. Лишь несколько чиновников, скромные формальности, закрытый гроб.
В тот день Бехидже не плакала. Слезы пришли позже — неожиданно, глубоко ночью. Она сидела на узкой постели, в темноте, и вдруг поняла: теперь она действительно одна. Не как жена султана. Не как изгнанница при муже. А как человек, о котором больше некому заботиться.
Содержание, которое ей выплачивали как бывшей супруге правителя, вскоре сократилось, а затем и вовсе прекратилось. Новая власть не испытывала ни уважения, ни сострадания к остаткам прежнего мира. Для них Бехидже была напоминанием о старом режиме — ненужным, неудобным, лишним.
Она начала продавать украшения. Сначала — самые неприметные. Потом — те, что когда-то надевала в торжественные дни. Каждое кольцо, каждую брошь она помнила: когда получила, от кого, при каких словах. Но воспоминания не обменяешь на хлеб. Украшения исчезали одно за другим, а воспоминания оставались с ней навсегда.
Жилье тоже пришлось менять. Сначала просторный дом, затем маленькая квартира, затем комната у чужих людей. С годами она становилась все тише, все незаметнее. Люди, у которых она жила, почти ничего о ней не знали. Для них она была просто бедной пожилой женщиной с необычной манерой речи и странными привычками.
Иногда ночью ей снились дворцовые залы. Мрамор блестел под ногами, люстры сияли, музыка звучала глухо и тревожно. Она шла по длинным коридорам, но двери везде были закрыты. Она стучала, звала, но никто не открывал. И тогда она просыпалась в холодной темной комнате, с тяжелым сердцем.
Единственным, что по-настоящему связывало ее с прошлым, были редкие письма от дальних родственников. Но и они постепенно прекратились. Мир шел вперед, забывая тех, кто остался в прошлом.
Шли десятилетия.
Войны, смены режимов, разруха — все это проходило мимо нее, словно сквозь мутное стекло. Она жила будто на обочине истории. Иногда за окнами гремели выстрелы, иногда улицы наполнялись толпами, иногда город погружался во тьму. Но ее жизнь оставалась одинаково тихой, одинаково бедной, одинаково одинокой.
С годами здоровье ухудшалось. Сил становилось меньше. Она все реже выходила из дома. Перестала следить за собой так, как раньше — сначала из-за бедности, потом из-за усталости. Вода в умывальнике была холодной, мыло — редкостью, одежда — старой и поношенной.
Постепенно появился запах. Сначала слабый, едва уловимый. Потом сильнее. Она чувствовала его, стыдилась, пыталась бороться, но сил уже не хватало. Когда-то ее окружали ароматы розовой воды, мускуса, благовоний. Теперь же она сама стала источником запаха бедности, старости и забвения.
Люди стали сторониться ее.
Соседи отворачивались. Хозяйка квартиры все чаще недовольно морщилась. Редкие прохожие ускоряли шаг, если она выходила на улицу. Никто уже не видел в ней бывшую султаншу. Перед ними была лишь старая, неопрятная женщина.
И вот однажды в ее комнату пришел человек. Историк. Он долго разыскивал ее, сверял документы, спрашивал старожилов. Он хотел увидеть женщину, чье имя когда-то гремело в дипломатических отчетах и дворцовых слухах.
Когда дверь открылась, он едва удержался от того, чтобы не зажать нос. Запах действительно сбивал с ног. Он увидел перед собой сутулую фигуру, растрепанные седые волосы, потускневшие глаза. И только когда она заговорила, он уловил в ее голосе странную, почти забытую интонацию — ту самую, дворцовую.
— Вы… вы Бехидже Ханым? — осторожно спросил он.
Она долго молчала, словно примеряя это имя. Потом тихо ответила:
— Эта женщина умерла давно. Меня зовут Бехие.
Он пришел, чтобы услышать ее историю. Но она рассказала лишь малую часть. Без эмоций, без жалоб. Словно говорила не о себе, а о ком-то очень далеком.
— Красота — это не дар, — сказала она в конце. — Это приговор.
Он ушел потрясенным. А она осталась в той же комнате, на той же узкой постели, среди тишины и старости.
Последние годы ее жизни были самыми тяжелыми. Денег почти не осталось. Иногда ей помогали соседи, иногда — случайные благотворители. Иногда — никто. Она научилась экономить даже хлеб. Иногда целый день не ела, чтобы хватило на завтра.
Но больше всего страшила не бедность, а пустота. Ее некому было звать по имени. Некому было вспоминать с ней прошлое. Некому было сказать ей: «Ты не напрасно жила».
Когда пришла смерть, она была готова. В ту ночь ей снова приснился дворец. Но на этот раз двери были открыты. Она входила в зал — медленно, осторожно. И видела себя юной, в зеркальном отражении. Та девочка с голубыми глазами смотрела на нее без упрека.
Утром Бехие нашли бездыханной.
Никаких почестей. Никаких громких слов. Лишь короткая запись в документах: «Скончалась пожилая женщина, проживавшая в бедности».
Так закончилась жизнь женщины, которая когда-то была избранницей султана, украшением дворца, объектом зависти и слухов. И которая умерла в одиночестве, забытая всеми — кроме собственной памяти.