Тридцать лет брака закончились одним щелчком
Галина медленно повернула ключ в замке и замерла. Сердце бешено стучало, кровь пульсировала в висках. Три дня на курсах, три дня разлуки, три дня мыслей о доме, о Саше — и вот этот момент наконец настал. Когда отменили последнюю лекцию, она решила никому не звонить. Пусть будет сюрприз.
— Интересно, чем он занят сейчас? — прошептала она, осторожно толкая дверь.
Квартира встретила пустотой. Саша, наверное, ещё работал. Отлично. Времени хватит на всё.
Сбросив туфли, Галина прошлась по комнатам. Посуду в раковине и крошки на столе заметила сразу. Газеты раскиданы. Мужчины… Ничего, сейчас всё исправим.
Включив тихую музыку, она принялась за уборку: пылесос, тряпка, моющее для стекол. Квартира вскоре засияла. Галина глубоко вдохнула, глядя на часы. Половина пятого — ещё достаточно времени.
— Теперь ужин, — произнесла она, заглядывая в холодильник. Курицу, овощи, сметану — всё на месте. Саша любил её блюдо в сметанном соусе. Раньше он всегда говорил: «Галь, волшебница!» и целовал её в макушку, как когда-то давно.
Но похвалы исчезли. Он приходил усталый, ужинал молча, сразу включал телевизор. Утром — ранний уход.
— Ничего, — сказала Галина, нарезая лук. — Сегодня всё исправим.
В духовке зашипела курица, кухня наполнилась ароматом. Галина улыбнулась — как же она любила готовить! Особенно для Саши.
Пока блюдо томилось, она занялась цветами. Лепестки хризантем аккуратно расставила в вазе на столе, зажгла свечи. Романтика почти как в ресторане.
— Красота! — восхитилась она, хлопнув в ладоши.
Следом — ванная. Быстрый душ, волосы на бигуди, лёгкий макияж. В зеркале смотрела женщина с сияющими глазами.
— Неплохо для пятидесяти девяти! — улыбнулась Галина.
Из шкафа достала любимое синее платье, подчёркивающее фигуру. Саша раньше говорил, что она выглядит моложе. Галина проверила, как сидит наряд — идеально. Она следила за собой: гимнастика, бассейн, спорт. Но Саша
— Хватит! — скомандовала она себе. — Сегодня вечер особенный.
Проверив квартиру ещё раз — музыка играет, свечи горят, курица почти готова — Галина села в кресло. Журнал в руках, но читать не могла, всё время прислушивалась к замку.
— Господи, как я волнуюсь! — рассмеялась. — Будто на первое свидание иду.
Когда-то она так же готовилась к каждой встрече с Сашей: часами выбирала наряд, делала причёску. Тогда он дарил цветы, водил в театры, рассказывал о работе. Сейчас — тридцать лет вместе, дети выросли, а они остались вдвоём, но стали чужими.
— Но это исправимо, — сказала Галина себе. — Нужно только захотеть.
В половине восьмого щёлкнул замок. Сердце подпрыгнуло.
— Саш! — крикнула она. — Ты не поверишь, я
Никто не ответил. Галина выглянула в прихожую — пусто. Странно. Замок точно щёлкнул.
— Саша? — громче.
Тишина. Только музыка и потрескивающие свечи.
Она направилась на кухню, проверила курицу — румяная, готова. Отлично.
Снова щелчок замка. Галина улыбнулась, поправляя волосы.
— Саш, где ты? — громче. — У меня сюрприз!
На этот раз ответ был из спальни. Мужской голос, напряжённый, испуганный:
— Подожди! — прозвучало строго.
Галина замерла, но подошла к двери.
— Саш, ты в порядке?
— Я же сказал, подожди! — крикнул он.
Она открыла дверь, и мир рухнул.
На кровати, на её любимом покрывале, сидел Саша. Рубашка расстёгнута, волосы растрёпаны. Рядом — девушка, прикрытая простынёй. Молодая, лет тридцати, светлые волосы.
— Господи… — выдохнула Галина.
Саша вскочил, пытался застегнуть рубашку.
— Галь, это не то, что ты думаешь! — заплетающимся голосом. — Мы просто
— Просто что? — тихо, но твёрдо.
Девушка молчала, взгляд устремлён в пол. Простынь соскользнула, открыв плечо. Молодое, красивое плечо.
— Она… — Саша запнулся. — Лена, моя коллега.
Галина знала Лену. Вежливая, по работе иногда звонила домой.
— Привет, — пробормотала Галина, машинально.
— Привет, — тихо.
В гостиной ужин, свечи, музыка — всё было готово для романтического вечера.
— Галь, садись, — сказал Саша. — Давай поговорим.
— Сесть? — переспросила она. — На кровать?
Он морщился.
— Не надо
— Как не надо? — голос Галины громче. — Я три дня ждала тебя, готовила ужин, расставляла цветы!
Лена натягивала рубашку.
— Я уйду, — сказала тихо.
— Стой, — сказала Галина. — Куда?
Лена замерла.
— Сколько это длится? — спросила Галина.
— Полгода, — тихо.
Полгода. Пока она ждала вечерами, думала, что он устал или болен, а он…
— Заткнись, — спокойно сказала Галина. — Просто заткнись.
Саша молчал.
Галина посмотрела на обоих. Муж, с которым прожила тридцать лет, девушка, моложе их дочери, на кровати, где они строили свои секреты, свои желания.
— Ужинайте сами, — сказала она. — Я ухожу.
Развернулась, надела туфли, схватила сумку.
— Галь, куда? — крикнул Саша.
Дверь захлопнулась.
На улице было холодно. Галина остановилась, достала телефон. Руки дрожали. Кому звонить? Детям? Но как объяснить
Галина стояла на тротуаре, холод пронизывал пальцы, дыхание превращалось в пар. Телефон в руках дрожал, пальцы не слушались. Кому звонить? Дочери? Сыну? Но как объяснить им, что отец, муж, человек, с которым она прожила три десятка лет, оказался рядом с другой женщиной на её кровати?
Она шагнула вперёд, чуть не спотыкаясь. Сердце колотилось так, что казалось, оно сейчас выскочит из груди. Куда идти? К подруге Насте? Но Настя живёт далеко, на другом конце города. Да и что сказать? «Привет, я только что увидела мужа с другой, и теперь мне холодно» — звучало глупо.
Галина сделала несколько глубоких вдохов. Нельзя терять контроль. Нужно думать. Нужно действовать. Она направилась к ближайшей кофейне, села за столик у окна. Сумка на коленях, руки всё ещё дрожали. Она набрала номер дочери:
— Алё, это мама… — голос дрожал. — Ты дома?
— Мама? — в трубке послышался удивлённый голос. — Да, я дома. Всё в порядке?
— Всё… не совсем. Мне нужно с тобой поговорить. Сейчас приедешь ко мне?
— Конечно, я через двадцать минут.
Галина отложила телефон и закрыла глаза. Снова и снова перед глазами вставала та картина: Саша, Лена, кровать. Полгода… Полгода он скрывал это от неё. Полгода… А она — тридцать лет доверия, тридцать лет любви, тридцать лет привычек.
Она не сразу поняла, как быстро прошли двадцать минут. В дверь позвонили. Галина открыла, увидела дочь. Её лицо отражало тревогу, но и решимость.
— Мама… — сказала девушка тихо, — ты в порядке?
— Нет, — Галина вздохнула, — не совсем. Заходи.
Они сели на диван. Галина рассказала всё. Не пропуская ни детали, ни эмоции. Саша, Лена, курица, свечи, полгода тайны. Глаза дочери расширились, лицо побледнело.
— Мам… — начала она. — Что ты будешь делать?
Галина молчала, стараясь собрать мысли.
— Я не знаю, — призналась наконец. — Я не могу просто вернуться домой и сделать вид, что ничего не было.
— Может, поговорить с ним? — осторожно предложила дочь. — Чтобы понять, почему…
— Я пыталась, — сказала Галина, — он молчал. Он не готов говорить. Он даже не посмотрел на меня после того, как я ушла.
Саша. Полгода. А она всё это время жила с иллюзией.
— Мам, — сказала дочь, — ты не должна оставаться одна с этим. Может, стоит остаться у нас?
Галина кивнула. Сила, которую она собирала последние три дня, поддержала её. Она знала: нельзя поддаваться панике, нельзя принимать решения в гневе. Нужно действовать разумно.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Я приеду завтра, заберу вещи и останусь у вас на пару дней. Нужно подумать, понять, что делать дальше.
На следующий день Галина вернулась домой. Дверь была открыта. Она вошла осторожно, глаза привычно сканировали пространство. Пусто. Только на кровати аккуратно сложены простыни. Лена ушла. Саша тоже.
Она медленно прошла по квартире. Всё казалось чужим: стол, стулья, запах духов. Её курица осталась в холодильнике, холодная, как её сердце.
Галина села на диван. Телефон в руках. Она написала мужу сообщение:
«Саша, я знаю всё. Сейчас мне нужно время. Думай о том, что сделал».
И нажала «отправить».
В этот день она впервые за долгое время не плакала и не кричала. Она позволила себе просто быть. Дышать. Быть свободной от иллюзий.
Дни шли. Галина осталась у дочери. Каждое утро начиналось с прогулок, кофе, разговоров. Она снова училась слышать себя, понимать свои желания и потребности. Она осознала: она всегда жила для семьи, для мужа, для детей, а теперь нужно жить для себя.
Саша пытался звонить, писать сообщения. Галина не отвечала. Он приходил домой, пытался войти в квартиру, оставлял записки. Но она твердо держалась. Каждый его шаг, каждое его слово отражались как эхо, но она уже не позволяла эмоциям управлять собой.
Через неделю Саша пришёл. С глазами, полными сожаления.
— Галина… — начал он тихо, — я ошибся. Я всё разрушил
— Да, — сказала она ровно, — ты разрушил. И это не исправить словами.
— Но я готов исправиться! — сказал он, — дать тебе всё, что хочешь. Вернуть доверие, любовь
Галина посмотрела на него. Глаза были холодными, спокойными.
— Слова ничего не значат, — сказала она, — нужны поступки. В течение месяцев, может, лет. Если ты сможешь это доказать, я буду слушать. Но не сегодня. Сегодня — только я.
Он кивнул, опустив голову.
Галина закрыла дверь. Оставила его наедине с собственной совестью.
Прошло несколько недель. Она научилась снова радоваться утрам, запаху свежего кофе, книгам, прогулкам. Она встретила старых друзей, смеялась, обсуждала новости. Жизнь снова обрела вкус.
Однажды она вернулась домой к себе. Квартира пустая. Но теперь она наполнялась не страхом или разочарованием, а ощущением собственного пространства. Её кухня сияла чистотой, цветы стояли в вазах, свечи ещё догорали. Она вспомнила себя раньше — счастливую, независимую, сильную.
Саша пытался снова связаться. Писал, звонил. Она молчала. Сила внутри неё росла с каждым днём. Она понимала: любовь к себе важнее любой измены, предательства или боли.
Прошло ещё несколько месяцев. Галина восстановила отношения с детьми, с друзьями, с самой собой. Каждый день приносил чувство контроля, ясности, уверенности. Она снова могла смотреть в зеркало и видеть женщину, сильную и независимую.
Однажды, прогуливаясь вечером, она подумала: «Я выдержала самое трудное испытание. Я доказала себе, что могу жить честно, смело, без иллюзий».
И впервые за долгое время сердце наполнилось лёгкостью, а мысли — свободой.
Саша оставался в её жизни, но не в её доме. Он понимал теперь, что доверие не купишь словами. А Галина знала: никто и никогда не сможет лишить её права на счастье, на уважение, на собственную жизнь.
Она улыбнулась, глядя на огни города.