Цыганское предсказание
Цыганское предсказание
В студенческие годы у моей мамы была близкая подруга — Ирина. В двадцать лет она вышла замуж по большой любви за тридцатилетнего Владимира. Они строили планы, мечтали о детях, выбирали имена, спорили, кто будет похож на кого. Но шли годы, а долгожданной беременности так и не наступало.
Прошёл первый год, затем второй, третий… Врачи разводили руками: оба полностью здоровы, нужно лишь набраться терпения. Но терпение истощалось. За это время моя мама уже родила меня, потом — моего брата, а Ира всё так же ходила по врачам, больницам, консультациям, обследованиям. Её лицо становилось всё более уставшим, а улыбка — всё реже искренней.
Летом 1987 года мама позвала Ирину прогуляться по городу в выходной: съесть мороженое, посидеть в парке, просто отвлечься. Ира согласилась, но выглядела подавленной. Она с горечью призналась, что уже семь лет безуспешно пытается забеременеть, что они с Володей обращались не только к врачам, но и к знахаркам, «бабкам», ездили по дальним деревням — и всё напрасно.
Ближе к вечеру Ира решила проводить маму до остановки. Когда они стояли и ждали автобус, Ирина вдруг сжала мамину руку:
— Смотри, цыганка… Давай подойдём, пусть она мне погадает.
Мама оглянулась. Неподалёку, у старого забора частного дома, стояла немолодая цыганка в пёстрой длинной юбке, с платком на голове. Она ни к кому не приставала, просто стояла неподвижно, словно чего-то ожидая.
— Ты с ума сошла? Она может обмануть или обворовать! — возмутилась мама. — Говорят, они гипнозом владеют. Зачем тебе это?
— Танечка, ну пожалуйста, — почти со слезами в голосе уговаривала Ира. — Ты будешь рядом. Встанешь к ней спиной. Если она попросит снять серьги, кольцо или достать деньги — сразу меня оттащишь или милицией пригрозишь. Я просто хочу услышать хоть что-нибудь… Ну прошу…
Мама долго сомневалась, но всё же поддалась. Они подошли к цыганке. Мама встала так, как договорились, спиной, а Ирина тихо сказала:
— Погадай мне, пожалуйста. На судьбу… На семью.
Цыганка медленно подняла глаза. Они были тёмные, почти чёрные, и казалось, смотрели прямо сквозь человека. Она взяла Иру за руку — крепко, неожиданно сильно.
— Долго ждёшь… — тихо произнесла она. — Много слёз пролила. Ночь плачет, день терпит…
Ира вздрогнула. Мама почувствовала, как подруга напряжённо выпрямилась за её спиной.
— Детей хочешь… Да не одного, — продолжала цыганка. — Только не сейчас. Не по своей дороге идёшь.
— Когда? — дрожащим голосом прошептала Ира.
— Когда перестанешь ждать… Когда отпустишь — тогда и придут, — ответила цыганка и вдруг резко отпустила её руку. — Но счастье твоё через боль пойдёт. Через утрату. Запомни.
Мама тут же обернулась:
— Всё, Ира, пойдём отсюда.
Ира, будто загипнотизированная, вытащила из кармана мелочь и протянула цыганке. Та взяла монеты, кивнула и уже глухо добавила:
— Муж твой не весь с тобой… Береги себя.
После этих слов мать просто утащила Ирину за руку к остановке. До дома они ехали молча. Ира всё время смотрела в окно и будто не слышала, что ей говорят.
— Ну и зачем ты это сделала? — раздражённо сказала мама уже у себя дома. — Напугала себя только.
— Она всё сказала так… как будто знала… — тихо ответила Ира. — Про слёзы, про ожидание…
Мама только фыркнула:
— Совпадение. У тебя вся жизнь сейчас — ожидание.
Год перемен
Прошло ещё около года. И вдруг всё пошло наперекосяк. Владимир стал всё чаще задерживаться на работе, возвращался поздно, раздражённый, чужой. Ира чувствовала перемены, но боялась спрашивать. Внутри поселилась тяжёлая тревога, словно над домом сгущались тучи.
Однажды он вернулся особенно поздно, сел на край кровати и тяжело вздохнул:
— Ир… нам надо поговорить.
Она сразу всё поняла. Сердце ушло в пятки.
— У меня есть другая женщина, — сказал он глухо. — Она… она беременна.
Мир рухнул в один миг. Семь лет ожиданий, боли, унижений в больничных коридорах, надежд — всё обернулось пустотой.
— Значит, со мной не получилось… а с ней сразу получилось? — спросила Ира тихо.
Владимир молчал, не поднимая глаз.
Через месяц он ушёл. Собрал вещи, оставив после себя запах чужих духов и чувство опустошения. Ира осталась одна, в квартире, полной тишины, как в больнице после закрытия смены.
Она плакала ночами, перестала есть, похудела, осунулась. Мама ездила к ней почти каждый день, стараясь поддержать, но слова не помогали.
— Она же сказала… через утрату… — однажды шепнула Ира. — Таня, она же сказала…
Мама не ответила. Впервые ей стало не по себе.
Неожиданный поворот
Через полгода после развода Ира неожиданно почувствовала себя плохо. Слабость, головокружение, странное ощущение внутри. Она решила, что это последствия стресса. Но врач, осмотрев её, вдруг спросил:
— А когда у вас была последняя менструация?
— Не помню точно… — растерялась Ира.
Анализы подтвердили невозможное.
— Вы беременны. Уже почти два месяца.
Ира сперва рассмеялась истерически. Потом разрыдалась. Семь лет — ничего. А теперь, когда всё рухнуло, когда она осталась одна — вдруг жизнь внутри неё.
Она позвонила маме.
— Таня… я беременна.
Мама долго не могла выговорить ни слова. Потом просто сказала:
— Приезжай. Сейчас же приезжай.
Ира родила девочку. Маленькую, крошечную, с тёмными волосиками и удивительно серьёзным взглядом. Назвала её Анной.
Владимир узнал о ребёнке позже. Он приходил, смотрел на дочку, плакал, просил прощения. Но Ира уже была другой. Она больше не верила словам. Она знала цену ожиданию.
— Ты выбрал свою дорогу, Володя. Я — свою, — сказала она спокойно.
Второй дар
Анне исполнилось три года, когда Ира вдруг снова почувствовала странную слабость и сонливость. Она даже не сразу заподозрила беременность — слишком невероятным это казалось. Но врач лишь улыбнулся:
— Поздравляю. Вы снова ждёте ребёнка.
Родился мальчик — крепкий, громкоголосый. Ира смотрела на него и вспоминала слова цыганки: «Не одного». «Когда перестанешь ждать — тогда и придут».
Через годы
Прошли годы. Ира вырастила детей одна. Работала на двух работах, крутилась, как могла, уставала, но в глазах её больше не было той безысходной тоски. Было спокойствие и уверенность.
Иногда она вспоминала тот вечер на остановке. Пёструю юбку, тёмные глаза, тяжёлую руку на своей ладони.
Однажды, уже много лет спустя, она сказала моей маме за чашкой чая:
— Знаешь, Таня… тогда, у цыганки, я впервые отпустила свою навязчивую мысль о ребёнке. Наверное, именно тогда всё и изменилось.
Мама только вздохнула:
— Может, иногда самое главное — перестать бороться с судьбой, чтобы она наконец дала тебе то, что давно было приготовлено.
Ира улыбнулась и посмотрела на фотографию дочери и сына на стене.
Боль не исчезла из её памяти полностью. Но она перестала ею жить. А предсказание, сделанное на пыльной остановке летом 1987 года, стало частью её судьбы — странной, жестокой и одновременно наполненной светом.
Прошло почти двадцать лет. Анна уже училась в институте, Артём заканчивал школу. Ира постарела рано — седина появилась ещё к сорока, морщины легли глубже, чем у её ровесниц, но глаза оставались живыми, внимательными. Она много работала, мало жаловалась и почти никому не рассказывала о своей боли — всё, что было в прошлом, она прятала глубоко внутри.
Владимир за все эти годы объявлялся редко. Сначала присылал алименты нерегулярно, потом и вовсе пропал. Иногда доходили слухи: женился, развёлся, снова женился… Ира не спрашивала. Ей было достаточно того, что у неё есть дети.
Но однажды осенью, когда за окном моросил холодный дождь, в дверь их квартиры постучали.
Ира как раз резала на кухне яблоки для пирога. Звонок был настойчивым, глухим. Она вытерла руки о фартук и пошла открывать. На пороге стоял Владимир.
Он был сильно постаревший, сгорбленный, с поседевшими висками. В руках — букет простеньких астр, мокрых от дождя.
— Ира… — выдохнул он, словно это имя жгло ему губы.
Она долго молчала, вглядываясь в человека, которого когда-то любила больше жизни.
— Зачем ты пришёл? — тихо спросила она.
— Я… я тяжело болен. Рак. Врачи сказали — времени немного, — он говорил быстро, будто боялся, что она захлопнет дверь. — Я хотел увидеть детей. Попросить прощения… хотя знаю, что не заслужил.
Ира почувствовала, как внутри всё сжалось. Она ожидала этой встречи много лет, но когда она случилась — оказалась не готова.
— Зачем теперь? — спросила она. — Когда нам было плохо, тебя не было.
— Я был трусом, — опустил голову Владимир. — И плачу за это всю жизнь.
Она впустила его.
Анна отнеслась к появлению отца настороженно. Артём сначала вообще отказался выходить из комнаты. Но позже всё-таки вышел. Они сидели втроём за столом, неловкие, чужие.
— Я не требую ничего, — сказал Владимир. — Только… иногда бы видеть вас.
Ира долго думала. Ненависти в ней уже не было — осталась только усталость.
— Если дети захотят — смогут видеться. Я мешать не буду, — сказала она.
Тайна Артёма
Прошёл месяц. Владимир иногда приходил, приносил детям подарки, говорил тихо, осторожно, будто ходил по тонкому льду. Артём держался холодно, отстранённо. Однажды Ира заметила, как сын нервно закрылся в комнате после визита отца, и долго не выходил.
Ночью она услышала, как он плачет.
— Артём… — она тихо постучала. — Открой.
Он долго не отвечал, потом дверь всё же распахнулась.
— Почему ты его пустила? — выкрикнул он. — Ты знаешь, как мне было без отца? Как мне было в школе, когда все приходили с папами, а я один?
— Знаю, — тихо ответила Ира. — Я всё это знаю.
— А ты знаешь, что он мне сказал? — голос сына дрожал. — Он сказал, что у него есть ещё один сын. В другом городе. Старше меня. На два года. Значит… значит, он изменял тебе ещё раньше? Когда ты была беременна мной?
Эти слова ударили сильнее любого удара. Ира медленно опустилась на край кровати.
— Значит, правда… — прошептала она. — Значит, не только та женщина…
Она долго сидела рядом с сыном, обняв его, а внутри словно заново рушилась жизнь. Предательство оказалось глубже, чем она думала.
Слова цыганки
Через несколько дней Ира ехала на рынок. Осенний ветер гонял листья по асфальту, было сыро и серо. Она подошла к лотку с овощами… и вдруг замерла.
У забора, как тогда, много лет назад, стояла цыганка. Почти такая же: пёстрая юбка, платок. Только лицо было другим — моложе. Но глаза…
Ира почувствовала, как закружилась голова.
Она сама подошла.
— Ты… ты не та цыганка? — спросила она хрипло.
Та посмотрела на неё внимательно, с прищуром.
— Та ушла, — сказала она спокойно. — Я — её внучка. Но дороги ваши мне знакомы.
— Ты знаешь обо мне? — Ира побледнела.
— Знаю. Ты тогда всё услышала. И всё сбылось, — тихо сказала цыганка. — Ты пришла не за будущим. Ты пришла за ответом.
— Почему столько лжи было в моей жизни? — дрожащим голосом спросила Ира. — Почему он всё время предавал?
Цыганка помолчала.
— Потому что ты выбрала его, когда не выбрала себя. Ты жила его ожиданиями, его страхами. А дети пришли, когда ты осталась одна. Ты уже это знаешь.
— А теперь? — спросила Ира. — Что будет теперь?
— Теперь будет прощение. Но не для него — для себя, — ответила цыганка.
Последняя встреча
Владимир сильно сдал. Он почти не вставал. Ира пришла к нему сама — впервые за все эти месяцы.
— Я знаю про твоего старшего сына, — сказала она спокойно.
Он закрыл глаза.
— Прости…
— Я пришла не за прощением, — сказала Ира. — Я пришла, чтобы сказать: я тебя отпускаю. Без ненависти. Без боли. Ты больше не часть моей жизни.
Он плакал тихо, как ребёнок.
Через две недели его не стало.
Новый путь
После смерти Владимира Артём стал мягче, спокойнее. Он больше не задавал вопросов. Анна поддерживала брата, как могла. Ира вдруг ощутила странное облегчение — будто тяжёлый камень, который она несла много лет, наконец упал с её плеч.
Однажды весной Артём сказал:
— Мам, я поступаю в медицинский. Хочу помогать людям.
Ира долго смотрела на него, не веря.
— Ты уверен?
— Да. Я хочу быть лучше, чем он.
Анна вскоре уехала учиться в другой город. Влюбилась, строила планы.
А Ира… впервые за много лет позволила себе жить не только ради детей. Она начала ходить в бассейн, завела подруг, позволяла себе смеяться. И однажды на остановке, очень похожей на ту, далёкую, встретила человека, который просто сказал:
— Можно я вас провожу?
Она посмотрела на него — и впервые за долгие годы не почувствовала страха.